– А что мне оставалось? Генерал предпочел на эту тему не рассуждать. Другие офицеры взяли с него пример и сделали вид, что ничего не происходит. Я спросил врача, но тот ответил неопределенно. Сослался на то, что Кавказ славится долгожителями, почему бы ни быть и вот таким, как «образец»… неуязвимым? Но меня эта версия не устроила. «Образец» не был местным жителем, это первое. К тому же, выжить после тяжелой травмы и десяти операций или практически воскреснуть из мертвых без врачебной помощи – разные вещи, согласитесь. То есть, в основе второго варианта должно лежать нечто иное – либо мистическое, либо научное, но лежащее за гранью понимания современной медицины.

– К тому моменту генерал Ланц уже связался с организацией, уполномоченной заниматься прикладной мистикой и наукой «за гранью», - вставил фон Штиль и указал пальцем в потолок, явно намекая на расположенные этажом выше подразделения Аненнербе. – И в расположение горнострелковой дивизии «Эдельвейс» был откомандирован я.

– Вскоре в лагерь горных стрелков прибыл Отто, - Хиршфельд кивнул. – Мы передали ему «образец номер один», и на какое-то время я выкинул историю из головы. Вновь окунуться в гущу событий, связанных с «образцом» мне приказали полгода назад, когда начались полевые испытания сыворотки, созданной на основе крови «образца номер один». Для меня загадка, почему Отто привлек именно меня…

– Кого же ещё? – Штиль усмехнулся. – Вы его нашли, вам и пожинать плоды.

– Честно говоря, не вижу связи, но пусть это останется на вашей совести, Отто, - Хиршфельд отсалютовал рюмкой. – Всё остальное, как понимаю, изложено в отчете…

…- Это впечатляющий рассказ, - после небольшой паузы признал берлинский куратор. – Я уезжаю в столицу с чистым сердцем. Ваш рапорт, Отто, магнитные записи бесед с экспертами и кинопленку с фильмом о «солдатах победы» прочитают, услышат и увидят на самом высоком уровне. Думаю, сам фюрер найдет время ознакомиться с этими материалами. Я даже убежден, что так и будет. Вы можете не теряя времени готовить большую партию вашей сыворотки.

– Отправим её в войска? – Штиль заметно воодушевился. – На какой из участков фронта? Вопрос не праздный. От дальности зависит способ транспортировки, упаковка, сопутствующее оборудование…

– Первая партия останется здесь, в Кёнигсберге. Майор фон Хиршфельд, вы по-прежнему будете контролировать применение сыворотки. Вас назначат специальным помощником коменданта. Вам предстоит взять под командование особое подразделение «смешанного формирования». Всё, как было на генеральных испытаниях. Ваши егеря станут командирами, а солдатами будут «воины судного дня», как вам такое название, Отто? По-моему, оно тоже подходит.

– Безусловно, мой генерал.

– Моё подразделение будет штурмовым? – Хиршфельд вновь почуял подвох, теперь скрытый в словах этого генерала в штатском.

– Нет, майор. Подразделение будет охранять очень важный объект. Максимально важный.

Звучало многообещающе, однако Харальд не сумел скрыть, что слегка разочарован. Его, горного стрелка, понизили до охранника? Для чего тогда нужны, например, войска СС? Вслух он, конечно, ничего такого не сказал, но замаскированный генерал уловил недовольство егеря.

– Не хмурьтесь, Харальд, я обещаю вам самое важное дело в жизни. Возможно, именно ваше подразделение выполнит одну из главных боевых задач в этой войне.

– Нас забросят в Москву, мы вломимся в Кремль и убьем Сталина?

– Нет, - генерал отреагировал на дерзость Хиршфельда снисходительной улыбкой. – Но направление вашей мысли верное. Когда придет время, вы всё поймёте.

Ноябрь 1944 года, Мариамполь

Родными стенами могут стать и чужие. Важно, что в них вместилось. В стенах бывшего немецкого госпиталя расположился госпиталь советский, родной. Ну вот и все основания называть стены родными и поправляться в них быстрее, чем в любых других. А если учесть горячий душ и большой флакон ароматного жидкого мыла, выменянный на тушенку в прошлое воскресенье на местном рынке, предпосылок для скорой поправки становится намного больше. Ведь горячую воду и мыло можно умножать на два.

Доктор Ерёмина вернулась из душа в свой кабинет, заперла дверь, переоделась и накинула белый халат. Сушить волосы она не стала. Это было делом долгим, поэтому Алевтина лишь вытерла их и надела врачебную шапочку.

Проверив, лежит ли, как обычно, в кармане марлевая повязка, Ерёмина вновь покинула свой кабинет и быстрым шагом направилась к операционным. Если взглянуть со стороны, никаких признаков отравления «немецкой дрянью» больше не наблюдалось. Шла Алевтина ровно, не покачиваясь, энергично, да и выглядела свежей и бодрой.

На самом деле так всё и было. Чувствовала себя Алевтина отлично. Наверное, потому, что никакого отравления на самом деле и не было. Закатанный рукав, шприц, конвульсии… это всё отвлекло внимание прибежавших офицеров и ни один из них не удосужился найти след от укола. Дырочка маленькая, понятно, не от пули всё-таки, да только всё равно заметная, особенно на женской нежной коже.

Этот спектакль дался Ерёминой нелегко, но зато спас жизни одним и души другим, она могла собой гордиться. Бомбежка, конечно, всё испортила, большинство «спасенных» Алевтиной погибли, но тут уж претензии к высшим силам. К богу, к судьбе, к стечению обстоятельств… кто во что верит.