Быстрым маршем, в три дня, Публий Вариний дошел до Кайеты. Разбив здесь лагерь, он вызвал к себе Павла Гардения Тибуртина, префекта конницы, и приказал ему немедленно пробраться в Капую, собрать там точные и подробные сведения о месте расположения восставших, об их числе, вооружении и, по возможности, об их планах.

Молодой Тибуртин добросовестно и осмотрительно выполнил данное ему поручение и побывал не только в Капуе, но и в Кумах, в Байях, в Путеолах, в Геркулануме и Неаполе, и даже в Помпее и Ателле; повсюду он собирал сведения о неприятеле у римских властей, а также у местных жителей и пастухов. Через четыре дня он вернулся в лагерь Вариния. Кони его были все в мыле, он почти загнал их, но привез весьма важные сведения о продвижении гладиаторов и общем их положении. Тибуртин доложил претору, что число восставших доходит до десяти тысяч, что они хорошо вооружены и обучены римской тактике ведения боя, что их лагерь находится близ Нолы, откуда они делают вылазки по окрестностям и как будто не предполагают менять место своего лагеря; судя по основательным лагерным укреплениям, они, очевидно, будут здесь ожидать наступления римлян.

Получив все эти сведения, Вариний, сидя в своей палатке, долго обдумывал план действий; наконец он решил разделить свои силы и наступать на лагерь гладиаторов по двум почти параллельным направлениям, с тем чтобы напасть на них одновременно с двух сторон. Таким тактическим маневром он надеялся добиться сразу решительной победы.

Вариний поручил квестору Гнею Фурию командование четырьмя когортами легионеров, тремястами велитов, двумястами пращников и сотней всадников и приказал ему идти по Аппиевой дороге до Суэссы; здесь ему надлежало свернуть с Аппиевой дороги на Домициеву, которая от этого города шла берегом моря через Литерн, Кумы, Байи и Неаполь к Сурренту. Дойдя до Байи, Фурий должен был тут на неделю остановиться, а затем двинуться в Ателлу и там ожидать дальнейших распоряжений Вариния. Сам же Вариний, в то время как Фурий будет в походе, подымется по реке Лирис до Интерамны, там он перейдет на Латинскую дорогу — она вела от Рима через Тускул, Норбу, Интерамну, Теан и Аллифы до Беневента; у Аллиф он, перейдя с консульской Латинской дороги на преторскую, которая тянулась от Аллиф вдоль Кавдинского ущелья и вела в город Кавдий, зайдет таким образом в тыл гладиаторам. Здесь он задержится на один день, а затем отдаст приказ своему квестору Фурию двинуться из Ателлы и атаковать мятежников; последние, увидя, что они числом превосходят Фурия, бросят ему навстречу все свои силы; тут-то Вариний нападет на врага с тыла и уничтожит его.

Таков был план Публия Вариния, и, надо сказать, план сам по себе неплохой, но его успешное выполнение было бы возможно только в том случае, если бы гладиаторы оставались на месте, ожидая римлян у Нолы, а в этом Вариний, считавший Спартака чем-то вроде нечистого животного, но отнюдь не разумным человеком, нисколько не сомневался.

Тем временем фракиец, разведав, что претор выступил против него, и узнав, что тот уже в Кайете, тут же двинулся по Домициевой дороге в Литерн и прибыл туда, совершив два утомительных, но быстрых перехода.

Квестор Гней Фурий, продвигавшийся по той же Домициевой дороге, но с другой стороны, дошел до Тиферна. Здесь его разведчики доложили ему, что Спартак со всем своим войском неожиданно пришел в Литерн и теперь находится на расстоянии не более одного дня пути от римского войска.

Гней Фурий как солдат не прочь был бы помериться силами с каждым гладиатором в отдельности, в том числе и со Спартаком, но как предводитель войска, имеющий определенное задание, он не счел возможным вступать в бой с неприятелем, численностью превосходящим его, ибо не надеялся на победу. Бегство же он считал низостью и малодушием, которого не могут оправдать даже соображения благоразумия, так как отступление римлян к Латию дало бы возможность Спартаку легко настигнуть их и уничтожить. Поэтому Гней Фурий решил оставить консульскую дорогу, свернуть налево и подняться до Кал, откуда он мог в несколько часов дойти до Капуи; две тысячи восемьсот его солдат, быстро соединившись с капуанским гарнизоном, получившим за это время подкрепление, могли бы отразить нападение гладиаторов. Если бы Спартак вздумал продвигаться в сторону Латия, у Гнея Фурия хватило бы времени призвать на помощь Вариния, соединиться с ним и, обрушившись на дерзкого мятежника с тыла, разгромить его. Если бы Спартак отступил, Фурий надеялся выполнить данный ему приказ: либо опять вернуться на Домициеву дорогу, либо из Капуи по преторской дороге прийти в назначенный день в Ателлу.

Все эти мудрые рассуждения и принятое в результате их не менее мудрое решение свидетельствовали об уме и способностях Фурия; будь на его месте сам Помпей Великий, и тот не мог бы поступить иначе.

Фурий решил сняться с лагеря за два часа до рассвета и, соблюдая полную тишину, направиться в Калы, послав предварительно по консульской дороге трех разведчиков, переодетых в крестьянское платье. Они должны были, невзирая на риск и опасности, сообщить врагу неправильные сведения о продвижении Гнея Фурия и попытаться уверить гладиаторов, что он отправился в Кайету, то есть повернул назад.

Но Спартак уже знал от своих разведчиков, что часть неприятельских сил расположилась лагерем в Тиферне; он сразу понял, какую ошибку совершил претор Вариний, разделив свои силы пополам с целью поймать Спартака в мешок; фракиец полностью разгадал планы квестора и с прозорливостью, свойственной только гениальным умам, тотчас же сообразил, как следует поступить: стремительным броском врезаться между вражескими войсками и разбить каждое из них в отдельности, обрушив все силы сначала на одну часть, а затем на другую.

Одним из наиболее выдающихся качеств Спартака как полководца, столь прославивших его во время этой войны, была быстрота, с которой он умел оценивать, анализировать обстановку, предвидеть, вырабатывать план действия и тут же приводить его в исполнение. Военный талант Наполеона во многом был схож с талантом Спартака. Фракиец восхищался тактикой и обученностью римского войска, тщательно изучал их сам и обучал свои легионы, отвергая, однако, педантизм римских полководцев, запрещавший отходить от некоторых установленных правил, норм, навыков. Спартак сообразовывал свои действия — передвижение войска, маневры, переходы — с местностью, с обстоятельствами, с позицией неприятеля; он усовершенствовал и применял на практике самую простую, но вместе с тем самую логичную и выгодную тактику — тактику стремительных действий, введенную Гаем Марием; впоследствии она помогла Юлию Цезарю покорить мир. Все большие сражения, выигранные Спартаком и справедливо поставившие его в ряды самых блестящих полководцев того времени [155] , были выиграны не только благодаря мужеству и отваге его солдат, грудью защищавших свободу, но и благодаря стремительности передвижения его войска.

Возвратимся к нашему повествованию. Приняв решение, Спартак обратился с краткой речью к своему войску, чтобы ободрить и воодушевить уставших солдат, которым для блага их общего дела предстояло проделать новый утомительный переход. Отдав приказ сняться с лагеря, Спартак оставил Домициеву дорогу и по трудному пути, пролегавшему меж холмов, которые тянутся от Капуи через Казилин, а затем спускаются к самому морю, пробрался до Вултурна, с шумом несущего меж крутых берегов свои бурные воды.

Этот переход дал возможность Спартаку быстро, до наступления зари, перебросить свои войска к Капуе; в трех милях от города он приказал раскинуть палатки и разрешил своему войску отдохнуть в течение нескольких часов, а в это время квестор Фурий тронулся в путь по направлению к Калам. В полдень Спартак снова велел трубить поход; посмеиваясь над страхом, объявшим защитников Капуи, которые заперли все ворота, спустили решетки и взобрались на вал, с трепетом ожидая неминуемого штурма, он прошел мимо города парфюмеров [156] , оставшегося по правую руку, и направился в сторону Казилина, куда пришел к вечеру, в тот самый час, когда квестор Фурий явился в Калы.