кто поверят вашей лжи, просто дураки. Как вы посмели? Вы обе… как посмели? Где вам

разум? Где смысл? И где уважение?

Слова били по Дане и Мелиссе, как пушечные ядра, они вжались в стулья, слова

жалили кожу, болели, как удары. Дана собрала всю смелость, чтобы заговорить. Ее голос

словно убежал от страха, оставив лишь тишину. Но она попыталась защититься.

– Ты должен нам поверить, папочка, – сказала она.

– Я не должен верить твоим словам, Дана. Я в ярости. Вы обе меня разочаровали.

– Билл, – мама встала. – Ты их пугаешь.

Он повернулся к ней.

– Пугаю их? Я боюсь за них. Я должен доверять своим детям, а они делают в ответ

вот так? Бросают это мне в лицо? Я унижен.

– Пап, прошу, – начала Мелисса, но он зарычал на нее.

– Я ожидал этот бред от тебя, Мелисса. Ты с рождения не стояла на земле твердо.

Мелисса сжалась, слезы текли из ее глаз, Дана знала, что он ранил ее ужасно, пробил

ее сердце. Но папа направил яд на нее.

– А ты, Дана, – его лицо стало багровым. – Я надеялся на тебя. Ты пыталась

действовать правильно. Делать домашнее задание, вести себя примерно. И теперь это? Ты

даже хуже.

– Пап…

– Кем вы себя возомнили? Расследовать преступление? Вас этому не учили. Есть

люди, которых обучали, чья работа ловить преступников, и им не нужна помощь

маленьких девочек.

Это заявление давило на нее, гасило ее.

– Мне стыдно из–за тебя, Дана, – папа отвернулся. – Мне стыдно из–за вас обеих.

Последовавшая тишина была ужасно тяжелой. Мама сидела, замкнувшись, как часто

бывало, слезы были в глазах, но не проливались. Мелисса открыто плакала, ее тело

дрожало, словно ее ударили током много раз. Дана не знала, что чувствовала, но ей не

хватало воздуха в комнате.

– Вы под домашним арестом, – сказал папа. – Не знаю, на какой срок. Я запер бы вас

в комнатах, если бы мог. Можете попрощаться со своими друзьями в школе и глупым

магазином астрологии. Никаких телефонов, телевизора, радио и гостей. Никаких

мальчиков. В понедельник вы идете к доктору Кингстону, психиатру, на обследование.

Может, это истерика из–за смертей. Может, от этого есть таблетки.

Он резко развернулся и увидел бабушку на пороге. Она холодно улыбалась, глаза не

были стеклянными.

– Ты кричишь, Билли, – сказала она.

– Мама, – папа понизил тон, – это личное дело. Смотри телевизор.

– Я знаю, что это, Билли. Твои призраки пришли за тобой.

Папа побелел, повернулся к жене.

– Скажи своей матери идти отсюда. Сейчас же.

Бабушка повернулась к Мелиссе и Дане.

– Вам стоит посмотреть телевизор. Кое–кто известный вам говорит то, что вы хотите

услышать.

Они не успели понять, о чем она, Дана услышала, как кто–то говорит тоном, каким

отвечают в интервью. Голос был очень знакомым.

– …эти убийства не случайны, – сказала Коринда Хоуэлл. – Мертвые дети говорили

со мной в видениях.

Дана сорвалась с места. Мелисса замешкалась на миг, а потом последовала за ней,

миновав папу и бабушку. На большом экране телевизора в гостиной Коринда стояла перед

«Вне пределов», к ней тянулись дюжина микрофонов, слова «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ»

мелькали в нижней части экрана. Она была накрашена, в красивом платье из батика и с

бирюзовыми украшениями.

– Первой заговорила Мейси Белл, – сказала Коринда. – Она пришла ко мне во сне и

сказала, что ее убили.

Вопросы сыпались, и Коринда отвечала на них, описывала, как начала получать

видения об убийствах и увидела лицо убийцы в разуме.

– Сначала он скрывался, – объясняла Коринда, – за изображением ангела, григори, а

потом нефилима, потомка ангела и человеческой женщины из древнего Ханаана. И я

поняла, что это часть его обмана, что так он видел себя. Психи так делают. Я смогла со

временем пробить его защиту и снять маску. Я увидела его лицо. Тогда я сразу пошла в

отделение шерифа, чтобы помешать этому безумцу и дальше вредить красивым детям

нашего общества.

– Она делает это, – прошептала Мелисса, схватив Дану за руку, – делает за тебя…

все это.

– И я решила проследить, как еще религиозная мания убийцы проявилась в его