Коул запустил свою руку мне в волосы и воспользовался этим, чтобы повернуть мою голову, пока я не посмотрела прямо вверх. Я увидела то, что он хотел мне показать: потолок высоко над головами был заостренным и сделанным из стекла. Это был парник. Нет, как там правильно? Консерватория.

Стены с растениями и ночь исключали любой шум от дороги или вечеринки. Мы были посреди ничего. Снова в Миннесоте. Нет, в более далеком и удивительном месте. Где-то, где раньше никто не бывал.

Коул прошел к дивану и упал на него, как будто достаточно повидал мир и устал от этого. Мгновенье спустя он достаточно глубоко вздохнул, чтобы я увидела, а не услышала это — грудь высоко поднялась, а затем опустилась.

Я поставила свою сумку возле дивана и села на другой его край. Закинув свои ноги на его, я откинулась на изголовье дивана и сама испустила вздох. Коул положил свои руки мне на ноги и моргал, глядя на стену напротив. Была какая-то пустота в его выражении лица.

Так мы просидели несколько долгих серо-зеленых минут среди мирно покачивающихся листьев пальм и папоротников. Вечнозеленый гельземий рядом со мной висел, словно тихий колокол в ожидании, когда в него позвонят. Мы ни о чем не говорили. Коул продолжал смотреть на стену, а я продолжала смотреть на него и апельсиновое дерево по другую сторону от него.

Коул пошевелил рукой, проведя пальцами по выпирающей косточке на моей лодыжке.

Я вдохнула.

Его пальцы задержались там, играя с моей кожей, почти щекоча ее. С их помощью он повторил форму моей лодыжки и краешек босоножки — рука творца.

Я посмотрела на него. Он посмотрел в ответ.

Он осторожно расстегнул ремешок на моей босоножке. Первым по полу стукнул каблук. Его рука скользила вверх по моей ступне и лодыжке к икре. Вслед за его пальцами у моя кожа покрывалась мурашками.

Я выдохнула.

Вторая босоножка присоединилась к первой. Он снова провел ладонью по моей ноге. Я поймала ее также, как он касался меня. Казалось, будто его пальцы сочли меня прекрасной. Как будто я была любима. Как будто просто провести своими пальцами по моему телу уже было привилегией.

Я не двигалась. Он не знал, как всего несколько часов назад на вечеринке я позволила кому-то другому касаться меня и сама касалась его в ответ.

Но…

Коул наклонился вперед, чтобы встретиться со мной губами. Этот поцелуй… его рот был голодным, жаждущим. Но его руки все еще были на моей спине и прижимали мои бедра, а его прикосновения были тихим криком: я люблю тебя.

Как глупо с моей стороны было думать, что я не увижу разницу между этим поцелуем и поцелуем Марка. Как нелепо было сводить Коула к одним лишь его неприятностям и шуму, так злиться, что забывать об остальных его истинных качествах. Чем я была без напускной любезности?

Подводкой для глаз в белом платье.

Мы были такими ничтожными безо всех своих грехов.

Обернув руки вокруг его шеи, я заплакала.

Какой же я была идиоткой. Этот момент был идеальным, этот поцелуй был идеальным, а я плакала. Все со мной было не так. Во мне все было настолько запутанно, что я не могла плакать, когда все было ужасно, но не могла сдержаться, когда все хорошо.

Наши губы стали солеными от слез. Коул не прекратил и не остановился, но его руки поползли вверх по моей спине и прижали меня крепче. Мгновенье спустя он прижал свой лоб к моему, а я положила руки на его лицо и мы просто сидели так, дыша одним воздухом на двоих. Было так много нас и так мало его и меня. Мы, мы, мы. Это было противоположностью одиночеству.

Коул сказал:

— Ты — единственное, что я сделал хорошего в своей жизни.

Я ответила:

— Прости, что так раскисла.

Он снова поцеловал меня. Мой рот, мое горло, мою кожу за ухом.

Он замедлился. Отстранившись, он произнес:

— Скажи мне, что это что-то значит для тебя.

Странно было об этом спрашивать. Как будто был другой вариант. Он был той рок-звездой, что развлекалась в турах с бесчисленными девушками бесчисленными ночами. Он был тем парнем с бесцеремонной улыбкой и легким смехом.

Но не это было правдой. Не на самом деле. Не сейчас. Сейчас я была той, у кого стальное сердце. Я была той, кто всегда убегает.

Слеза капнула с моего подбородка на ногу. Она была серой из-за подводки для глаз. Я сказала:

— Не дай мне оставить тебя.

А затем, в нашем тайном кусочке Лос-Анджелеса, мы поцеловались и избавились от одежды. Его руки боготворили мое тело, мой рот исследовал его, и в конце было вот что: мы, мы, мы.

Глава 45

 КОУЛ •

Это место, это место. Жаркий Венис, штучный Эдем, светящееся хипстерское место Новой Эры, куда люди приходят, чтобы поверить в судьбу, предназначение, карму и все те вещи, которые являются истинными только здесь и только если ты сам превратишь их в правду.