========== Глава 40 ==========

В какой-то миг пришло чёткое осознание того, что всё происходит взаправду, и вот наступил именно тот момент, когда ему предстоит принять решение. И он совсем не мог придумать, что сказать, каким образом скрыть неприглядную истину. Чувствую себя загнанным в угол, он пытался подобрать слова, которые бы смогли сгладить ситуацию, но на самом деле их не было. К тому же он не хотел, чтобы неприятности постигли ещё кого-то кроме него. Так или иначе, за добро платят добром, а он был благодарен за помощь и временное пристанище.

Погружённый в свои мысли, очнулся он только в тот момент, когда Теон начал тормошить его за плечо: как видно, он пытался ему что-то донести на протяжении всего этого времени. Рамси вяло отмахнулся и наконец, обратил на него внимание.

— Что с тобой происходит? Может, расскажешь, наконец? — Теон желал, во что бы то ни стало всё узнать, и вцепился в него как бульдог, со своими навязчивыми вопросами. Уж чего прочего, а любопытства ему было точно не занимать.

— Нет, — кратко и решительно ответил Рамси. На самом деле врать ему вовсе не хотелось, а правду он просто не мог сказать. Некоторые вещи должны оставаться запертыми.

— Я пытаюсь тебе помочь и хочу знать правду, — настаивал тем временем, Теон. Он пересел на стул, чтобы смотреть ему в лицо. А потом замолчал, давая ему время на раздумья, но продолжал сверлить нетерпеливым взглядом.

Долго ждать ему не пришлось. В голове словно взорвался красный тугой шар. Терпение — это совсем не его конёк, а уж тем более, когда его то и дело тыркают одним и тем же вопросом. Весь мир покрылся красным и пошёл трещинами.

— Правду! Ты правду хочешь знать?! — Рамси вскочил с дивана, чуть не опрокинув Теона, вместе со стулом.

— Да! Я столько раз помогал тебе, и что не заслуживаю доверия?! — Теон тоже начал закипать. Он встал, чтобы быть с ним на одном уровне. И в самом деле, он чувствовал себя уязвлённым таким отношением, и от того разозлился. Наверное, Рамси его не считает таким уж другом, ведь куда ему до Демона и всех остальных панков. Ему стало очень обидно, и он решил ни сдаваться ни за что на свете. И его план оказался успешным. Хоть его друг и умеет хранить секреты, но вот контролировать свои эмоции — это точно то, чему бы ему стоило научиться.

— Хорошо! Хорошо! Правду, блядь?! Я… я в подвале был. Все две недели. Отец меня цепью к трубе приковал! — Рамси вскинул руки, продемонстрировав ему следы цепей, и метнул в него такой яростный взгляд, что Теон невольно попятился и отступил подальше.

— Ты серьёзно? — он опешил и не знал, как на это реагировать. Верить ему или нет.

— Нет, блядь, шучу! На что это похоже, по-твоему?! На розыгрыш?! — продолжал орать на него Рамси. Он остановился, чтобы перевести дыхание и вновь закашлялся.

— Нет, — улучив паузу, ответил Теон. Он смутился и сел на стул, уставившись в пол. — Зачем он это сделал? — он задал наводящий вопрос, надеясь услышать всю историю целиком. Несмело глянул в сторону друга.

— Потому что он конченый мудак! Потому что он меня ненавидит! Потому что он всю жизнь надо мной издевается! И каждый грёбаный раз в больнице, я оказывался из-за него, — под конец монолога Рамси сник и плюхнулся на диван. Хоть на душе было гадко, но слова лились нескончаемым потоком, обнажая горькую истину. — Я хотел уйти, поэтому украл этот идиотский контракт, хотел его пошантажировать. Там завязаны большие деньги, если фараоны узнают ему не хилый срок светит. Я думал — у меня получится всё изменить. Я просто хотел быть свободным, — он сглотнул и посмотрел в окно, представляя, что он и вовсе один в комнате.

Теон сел рядом и положил руку ему на плечо. Оказывается, что он умеет молчать, когда надо. Рамси с удивлением обнаружил сочувственное выражение у него на лице, наверное, он действительно выглядит жалким и глупым. Ему обычно не удавалось уловить эти посредственные эмоции, но кажется, что это и вправду было сочувствие. Тогда решил он всё рассказать, раз уж начал вечер откровенных бесед. Наверно, он и сам не смог бы остановиться.

— Я не понимаю, зачем он меня в детстве к себе забрал. Может просто хотелось над кем-то поиздеваться. Или приобрести личного раба, который будет выполнять все приказы, и у которого нет никаких прав, и его можно лупить, просто по тому, что он от тебя зависит. Уж точно, не потому что у него что-то там ёкнуло и он вспомнил, что у него есть сын, о котором он пять лет не думал, — признание было горьким, как аптечная пилюля, невыносимо тяжелым, как могильная плита. Произнесённое вслух это откровение звучало и вовсе отвратительно, но словно заклинание обретало силу, повиснув в воздухе незримой сетью слов. Если наедине с самим собой он ещё мог потешить себя надеждами, то в этот самый миг, когда произнёс эти слова, понял, что так и есть — отец его никогда не любил. На минуту, он даже замолк, потрясённый окончательным признанием этого факта. А затем продолжал говорить, а слова всё не кончались и не кончались. Поток печальных и страшных истории казался бесконечным. И всё это время, Теон сидел рядом, положив руку ему на плечо, слушал и не перебивал.

Он говорил сбивчиво, то и дело перескакивая с одного на другое. Начал с того, что рассказал, как отец его чуть не утопил, когда ему было шесть лет. Как он его бил постоянно за отметки ниже отличных, за то, что на прогулке задержался, или, если у него просто было плохое настроение. По любому поводу. Как он притворялся добрым и любящим при врачах и полиции. Как он его в подвале запер, когда ему было девять, и обращался с ним как с паршивым псом. Рассказал о том, что всё детство он провёл в страхе перед наказаниями. Историй оказалось множество, но он выставил на обозрение лишь малую часть своих кошмаров — поделился самыми яркими и красочными из них. Поведал самые болезненные и устрашающие сказки своего детства. А когда же закончил, то чувствовал себя опустошённым и раздавленным. Больно и противно было переживать всё это снова, подобно тому, как упасть с обрыва, в полную камней, грязную яму.