Вздрогнув, я напомнила себе, что у итилири женщины также обучаются военному искусству.

— Это должен был быть дом для отдыха — я люблю море, и мастера планировали использовать особые механизмы для укрепления, — Аларик прижал меня к себе, выпил еще вина и поднес кружку к моим губам, чтобы и я сделала глоток. — А сейчас это место стало напоминанием о том, как я первый раз использовал родовую силу.

Наверное, это грустно, когда самые важные воспоминания… такие. Я мягко коснулась волос дроу.

— Может быть, у тебя есть, чем подкрепиться? Кажется, я голодна.

Конечно же, есть. И не только вкуснейшее мясо, а еще и демонстрация его поджаривания на небольшом костре из можжевеловых веток.

Горячее мясо с розмарином и холодный соленый ветер.

Темно-зеленые прожилки и сколы на стенах. Мы с Алариком лицом к лицу. Одна его ладонь упирается в камень, другая же — нежно касается моей щеки.

— Я хочу, чтобы мы дали друг другу клятвы Шелка.

Эти слова создают узы, почти неразрывные — как шелковые нити. Связывающие — вместе и в жизни, и в смерти.

То есть, у этого дроу действительно серьезные намерения.

Он наклонился ко мне — и замер, давая возможность остановить его. Но я не стала этого делать. Обняла принца за шею, приподнялась на носочках — и ответила на поцелуй.

Губы Аларика жесткие, обветренные, но прикосновение их удивительно приятно.

Мы стояли так, кажется, очень долго, впитывая эти медово-тягучие, неспешные мгновения. Привыкая к ощущению близости.

— Любопытное предложение, — улыбнувшись, прошептала я. — Необходимо подумать.

***

Да, поводов для серьезных размышлений очень много. Но я займусь этим позже. Сейчас мы с Алариком разбавляем холодный ветер болезненно-нежными прикосновениями и мятным чаем, вода для которого нагревалась в том самом котелке, что сопровождал принца в военных походах. Как и нож с инкрустированной гранатами рукоятью, которым он резал мясо и хлеб сейчас. Я высоко оценила это стремление поделиться важным, сокровенным.

Маленькая общая тайна. Чай — лишь возможность еще немного побыть вместе.

Для дроу совершенно естественна и знакома эта простая обстановка, без всяких излишеств. Я же — избалованная любимая дочь, тепличная орхидея, и я привыкла к уюту.

Глиняная чашка цвета темной охры едва не выпала из моих рук — кажется, сок изображенного на ней граната, разрезанного пополам, обжег мне кончики пальцев.

Я не была уверена, что смогу вынести ожидание, если темный вновь уйдет воевать.

Я действительно не была уверена.

Глубокий вдох. Желая успокоиться, я сделала глоток чая, смакуя равнодушную мятную сладость.

Возможно, мне не придется…

— Прости. Я отдал бы все, чтобы избавить тебя от подобного.

Аларик протянул мне кусочек кукурузной лепешки, но я не спешила ее принять.

— Ты что… слышал мои мысли?

Принц мягко коснулся моей щеки, а затем своей, привлекая внимание.

И я поняла, что он имел в виду. На этой земле нити его энергетики гораздо сильнее. Прочнее. В Феантари я вижу их гораздо явственнее, они мерцают тихо, темно-серые — будто сытый зверь щурится.

Он просит меня не бояться.

И я действительно не боюсь.

Черная вода. Она способна дарить запредельные страдания, заливая глаза, разжигать огонь мучительной смерти в легких — но теперь… Она так бережно целует мои ладони.

Вода белая, слепая будто — мой источник — взвилась, шипя рассерженной змеей. Бросилась молнией вперед, защищая границы.

Я не причиню зла, говорит темная. Не ей.

Там, откуда обе силы родом, нет необходимости задавать вопросы, чтобы узнать правду.

Белая вода растворяется вновь в моей крови, принося с собой успокоение.

Вот и состоялось наше с Алариком истинное знакомство.

Мы смотрим лишь друг в друга. Все, что кроме, становится вдруг совершенно неважным.

На скуле дроу две ранки, как укус змеи. Я сажусь за спиной принца и целую эти отметины. Обнимаю Аларика за плечи и шепчу ему на ухо:

— Ты ведь… не все сказал, правда?

Черные жесткие пряди его волос скользят медленно по моей коже, дразня и оставляя на ней едва ощутимый запах сандала.

Конечно, он мог бы солгать. Пустить реки по неверным руслам, исказить реальность.