Ещё раз спасибо всем читателям, которые были в этой ухабистой поездочке с самого начала. Благодаря всем вам я продолжаю писать.

Джон знал, что сир Джейме не его отец. Он также знал, что его зовут Джон, а не Бран, Торрхен или Эртур, как представляла незнакомым его мать в разных городах. Он знал, что Элию зовут Элией, а его мать — Лианной, а не Розой, Виолет или как-нибудь ещё. Он никогда не спрашивал, почему они так часто меняли имена и много путешествовали. Он никогда не спрашивал, зачем ему притворяться, что сир Джейме — его отец. У него было ощущение, что матушка ни за что не скажет ему.

Так же, как она никогда не говорила, почему они оставили папу. Разговоры о нём делали её грустной, поэтому он перестал спрашивать. То, что он действительно знал — как ему нравится быть с матушкой, Элией и сиром Джейме. Его дни были наполнены радостью и смехом, а ночью он спал с мамой и сестрой, пока сир Джейме с другой кровати рассказывал разные истории.

Дни его проходили в оттенках красного, коричневого и жёлтого. Они были красными, как апельсины, которые он ел на завтрак, как отметина на щеке Элии, как плащ сира Джейме. Они были коричневыми, как волосы матери, как грязь в саду и кожа книг, которые он читал. Они были жёлтыми, как стены их дома, как горячее солнце в небе и лимоны в саду.

В его жизни были всевозможные цвета, достопримечательности и звуки. Он любил улыбку Элии с отсутствующими передними зубами, громкий смех мамы и блеск от меча сира Джейме, когда тот наточит и отполирует его. Ему нравилось чувствовать старые страницы между пальцами. Нравилась игра на лире уличного музыканта.

Но иногда казалось, что чего-то не хватает.

Матушка и сир Джейме часто говорили, что он мудрее своих лет. Он не знал, что это значит, но у него всегда было много вопросов. Однажды он спросил у мамы то, о чём думал всё больше и больше:

— Кто я?

Она повернула к нему свои большие глаза и улыбнулась грустной улыбкой, которая часто у неё бывала.

— Ты Джон, — сказала она. — Ты будешь тем, кем захочешь.

— Кем, например? — он не знал, кем хочет быть, хотя читал о сотнях разных жизней в книгах. Когда-то он был принцем, говорила ему матушка, но он был даже в этом не уверен.

— Писарем, или воином, или главой города, — сказала она, укладывая Элию, сосущую палец, в кровать. — Или волшебником, или мейстером, или актёром, или рыцарем — у тебя, любимый мой, так много путей. — Она поцеловала Элию в висок, туда, где начиналось её родимое пятно. Джон много раз водил по отметине пальцем. Она была очень красивой, и мама думала так же.

— А Элия? У неё будет много путей? — спросил он, беспокоясь за свою сестру. Если он может стать колдуном, то будет справедливо, если и у неё будет выбор.

— О, да, — подтвердила матушка. — Очень много. Гораздо больше, чем дома. — Она откинула с глаз серебряные волосы его сестры. — Элия пробормотала «мама», и она взяла её на руки. Маленькие ручки цеплялись за ткань материнского платья, а мама качала её у груди и улыбалась. Джон никогда не видел раньше, чтобы она улыбалась так, как здесь.

В дверь постучали. Матушка осторожно уложила Элию на кровать и поднялась. Джон подпрыгнул и побежал за ней, выглядывая из-за её юбки на дверь.

— Сир Джейме! — выдохнула она. Джон ахнул; он вернулся раньше, чем ожидалось. — Если бы я знала, что ты так скоро вернёшься, я бы приготовила больше на ужин.

Сир Джейме пожал плечами, улыбаясь своей ленивой улыбкой. Он стоял в дверном проёме в помятой стальной броне и с шлемом под мышкой. Джон, кажется, ещё помнил время, когда у него были блестящие белые доспехи, сияющие, словно солнце. Но даже и в этой тусклой броне он выглядел очень рыцарственно. Высокий, загорелый, золотистый и красивый был сир Джейме, и, казалось, он светится изнутри.

— Не о чем беспокоиться, Ваше Величество, — ответил он; единственный, кто всё ещё называл её королевой. — Я перекусил в дороге. — Джейме полез в набедренную сумку и достал мешочек с монетами. Он отдал его в руку маме и поклонился.

— Тебе не нужно этого делать, сир Джейме, — вздохнула она. — У нас достаточно денег. Ты должен чаще оставаться дома.

— Ты знаешь мои чувства по этому поводу, — ответил Джейме.

— Однажды тебя убьют, — пробормотала матушка, качая головой. Она отошла в сторону, чтобы он мог пройти, и он ещё раз склонил голову.

Тут сир Джейме наконец заметил его. Он усмехнулся, присел и потрепал Джона по волосам. Мальчик с негодованием скрестил руки. Ему не нравилось, когда с ним обращались, как с ребёнком.

— Я кое-что тебе принёс, — сказал Джейме. Он снял с плеча седельные сумки и поставил их на пол. Джон выжидающе наблюдал, как он роется в самой большой из них, и широко раскрыл глаза, когда тот достал книгу в кожаном переплёте. — Женщина, у которой я купил её, клянётся, что стащила её у красной жрицы. Это волшебная книга. — Джейме усмехнулся своей сияющей улыбкой и протянул ему книгу. Джон с готовностью взял её и провёл пальцем по переплёту. Книга была из красивой красной кожи и выглядела почти совсем новой. Название было выгравировано маленькими золотыми буквами: «Красная магия».