— Не отводи своего внимания от лица противника, — наставлял старый, но очень прыткий и резвый мастер. — В глазах отражение всех его мыслей. Противник сначала думает, затем бьёт. Его мысль — его удар. Тело обманет, глаза — никогда.

Предсказать действия инструктора у меня никогда не получалось. Успехов в защите я не достигла. Сначала из-за свой физической слабости после болезни, затем просто из-за слабости. Я девушка, а не воин. Бывший королевский мастер меча так и не добился от меня сколько-нибудь малых успехов в защите. Фарейн мне точно не по зубам. Придётся сражаться с Сетью Нарисса и как-то её преодолевать, но это потом, сейчас предстоят несколько мгновений унижения и, возможно, меня всё-таки отпустят в уборную?

Дракон замер напротив меня, давая время отдышаться и занять боевое положение. Дерево приятно согревало руку и придавало сил. Даже в ученическом деревянном мече есть крупицы воды. Когда дерево было живо, оно пило её литрами, фильтровало, копило в себе. И сейчас эти самые крупицы я вытягивала из древесины, чтобы привести себя в чувство. Наконец, подняв правую руку с мечом остриём вверх, я сделала знак, что готова. Молниеносный выпад куратора, от которого я едва увернулась, дал понять, что поблажек в этом бою мне не будет. Мне оставалось только отбиваться, не отводя своего взгляда от его лица. Дракон откровенно развлекался. Нападал открыто, не делал обманчивых ударов — ему это не нужно, он уверен в своей победе. Но то, что случилось дальше заставило испугаться как никогда прежде. Я почувствовала как моё сознание вдруг отошло на второй план. А на передний вышла странная апатичная злость. Со мной такого прежде не было. Или я это успешно забыла, как и всё остальное?

Тело двигалось само, не подчиняясь моим желаниям. Точные выпады достигают цели, гибкие увороты отражают удары, первая подлая атака снизу. Моя. Насмешливый жёлтый взгляд дракона становится обеспокоенным, наливается недоумением и сосредоточенностью, перетекает в едва сдерживаемую злость и ярость. Я с лёгкостью водяного потока ускользаю от его ударов и наношу молниеносные свои, наблюдая за собственными действиями будто через призму в уличном театре. Куратор уже не сдерживается, я чувствую его силу. Она нашёптывает о подчинении и смирении. Но моё лицо лишь расплывается в скользкой улыбке. Фарейна это бесит. Его сила давит на плечи, склоняя к земле, заставляя преклонить колени перед мощью…

Сознание возвращается лишь в тот момент, когда лезвие деревянного меча застывает у моей шеи, царапая кожу достаточно острой, местами щербатой, гранью. Когда я успела оказаться на земле обезоруженной? Моя спина чувствует каждый лежащий на поверхности камень. Мои руки крепко сведены вместе и сжаты за запястья второй рукой Фарейна, тело обездвижено далеко не лёгким весом дракона. Проникающий в душу взгляд куратора сравним с самым холодным горным пиком на востоке Араэльских гор. Говорят, что горный лёд никогда не тает и лежит там уже ни одно тысячелетие. Говорят, что верхушка самой высокой горы — Тарского пика — целиком изо льда. От нависшего надо мной мужчины веет суровыми северными ветрами, холодящими кожу даже в тепле домашнего покоя. Эти ветры спускаются с гор на изломе долгой зимней ночи и нет такого тепла, которое может их победить. Холодное дыхание Великого Темного — так называются они в легендах. И никто в дни горных ветров не покидает своих жилищ, согреваясь всем чем придётся, только бы пережить эти долгие трое суток ночи, после которых в мир потихоньку ступает весна.

— У меня всё больше вопросов к твоему деду, Ина Айвери и, боюсь, они ему не понравятся, — голос дракона глух и едва скрывает всё ещё сдерживаемую ярость.

— Что случилось? — запыхавшийся голос Сарастэля раздаётся откуда-то сверху и справа.

— Куратор Фарейн? — голос Фары неожиданно испуганный.

Остальные молчат, но я чувствую их присутствие рядом. Как-будто со вчерашнего дня нас связала едва ощутимая тонкая нить. Страх снова сковывает пробившийся росток надежды в ледяной панцирь. Я что-то сделала, чего не должна была, понимаю это. Я не умею сражаться. Почему я так легко ускользала от ударов дракона? Как я могла биться с ним на равных? Глаза вдруг защипало от навернувшихся слёз.

— Спокойно, Ина, всё хорошо, — Фарейн отбросил уже не нужный меч, и неожиданно ласково стёр сбежавшую по щеке слезу. — Мы это исправим.

— Куратор Фарейн, — от Сарастэля просто так не отвяжешься. — И всё же, что случилось?

— Из вашей замыкающей сделали берсерка против её воли, — лёд прозвучавший в голосе дракона, заставил поёжиться и окончательно разреветься, а его слова лишь добавили страха.

— Но, это значит… — Минар, кажется, тоже напуган.

— Ничего не значит! — рявкнув на молодого дракона, куратор поднялся, пуская в мои доселе стиснутые его весом лёгкие воздух. — Ина, девочка, это исправимо, не нужно слёз. А вы все в кабинет ректора, бегом марш! И найдите магистра!

Ребят из моего кольца второй раз просить не пришлось, и они быстро скрылись из виду. Фарейн взял меня на руки, прижимая к своему разгорячённому битвой телу, умудряясь снова каким-то непостижимым образом меня обездвижить.

— Вторая твоя проблема, — не дал расслабиться Фарейн. — Ты сейчас бросила вызов моей второй сущности. Возможно, дракон послушает человека и подчинится. Но сейчас даже я не могу тебе сказать, чем закончится этот твой неосознанный поступок.

— А чем может? — мышиный писк и то громче.

— Может быть два пути, — не стал молчать дракон. — В первом случае: в драконьей ипостаси я могу тебя убить, так как ты бросила ему вызов, оспорила право сильнейшего. Показала, что есть сила, которая хочет его притеснить, сделать слабым на виду у других.

— А во втором? — и почему-то мне совсем не хотелось слышать прозвучавший ответ.

— Женюсь.

Глава 5

Мне показалось или Фарейн специально шёл медленно к Главному зданию? Мысли крутились, лихорадочно сталкиваясь друг с другом. Берсерк. На Айлисе — это приговор. Смертная казнь приводится в исполнение немедленно. Оно и понятно, кто захочет жить бок о бок с живой машиной для убийства? Существом, которое не ведает боли и страха, чьи удары страшны даже для опытных воинов.