— До свиданья, — обратился ко мне слезливый молодой человек, поскольку прелестная Розина совершенно скрыла меня из виду. — Еще увидимся.

— Я тоже была пухленькая до свадьбы, — заметила тетя Гуттон. — Пухленькая такая — прямо пышечка.

— И неважно, сколько человек ест, — сказала Селларс-мать. — Вот я, к примеру, ем, как воробышек, а ноги мои…

— Хватит, мама, — резко перебила ее Селларс-дочь.

— Я только хотела сказать, дорогая…

— Все и так знают, что ты хотела сказать, мама, — отрезала мисс Селларс. — Мы и раньше это слышали, и никому это не интересно.

Миссис Селларс замолкла.

— Когда много работаешь, тогда ты и худой, я-то знаю, — отозвался долговязый молодой человек, с обидой в голосе. Тут меня ему и представили, он оказался мистером Джорджем Селларсом.

— Виделись уже, — коротко поздоровался он.

За ужином, который миссис Селларс, снова будто повторяя урок, назвала «тра-пе-зой», с ударением на «е», я сидел между мисс Селларс и худощавой девушкой, а напротив нас — тетушка и дядюшка Гуттон. С одобрением было отмечено, что голодным я не казался.

— Нацеловался, небось, вволю перед ужином, — предположил дядя Гуттон, набив полный рот жареной свинины с огурчиками. — Питательная это штука, поцелуи! Вот, поглядите на мать да на меня! Только этим и живем.

Тетушка Гуттон вздохнула и заметила, что всю жизнь плохо ест.

Слезливый молодой человек, заметив, что никогда еще не пробовал поцелуев, — что было встречено взрывом хохота — сказал, что он не прочь рискнуть, если худощавая девушка передаст ему один, хотя бы маленький, поцелуйчик.

Худощавая девушка возразила, что, раз уж он не привык к роскошной жизни, это может ему повредить.

— Один всего, — умолял слезливый молодой человек, — вот к этим шкварочкам.

Худощавая девушка прежде тщательно вытерла губы, а затем, под возобновившиеся аплодисменты, снизошла к его просьбе.

Слезливый молодой человек подвигал губами, причмокивая с видом гурмана.

— Неплохо, — вынес он свой вердикт. — Словно луку наелся.

Грянул новый взрыв смеха.

— А Полу, что, ни одного так и не достанется? — выкрикнул дядя Гуттон, когда смех утих.

И в полной тишине, чувствуя себя несчастным, как никогда в жизни, я получил сочный и звучный поцелуй от любезной мисс Селларс.

— Сразу лучше стал выглядеть, — заметил довольный дядя Гуттон. — Так он и растолстеет, того и гляди.

— Сразу много не надо, — посоветовал слезливый молодой человек. — Похоже, желудком он слаб.

Думаю, если бы ужин продолжался подольше, я бы все-таки попробовал сбежать и вырваться на улицу. Я уже начал обдумывать такой шаг. Но тут мисс Селларс, взглянув на часы, объявила, что нам пора идти, за что я был готов расцеловать ее без принуждения, и, будучи решительной молодой леди, сразу встала и начала прощаться. Поползновения удержать нас из вежливости она отметала, пользуясь при этом моей горячей поддержкой.

— Не надо вас домой проводить? — предложил дядя Гуттон. — Страшно вам одним не будет, а?

— Ничего страшного, — заверила его мисс Селларс.

— Пожалуй, что ты права, — согласился дядюшка Гуттон, — насколько я вижу, он не такой уж яростный и неукротимый.

— В тихом омуте черти водятся, — напомнила тетя Гуттон, шутливо помахивая рукой.

— В тихом — это уж точно, — подтвердил дядя Гуттон.

— Если он тебе не нравится… — начала было мисс Селларс с достоинством.

— По правде говоря, деточка, не нравится, — перебил дядя IVTTOH, настроение которого внезапно переменилось, возможно, вследствие большого количества свинины и виски.

— Ну а мне он вполне подходит, — договорила мисс Селларс.

— И это говорит моя племянница! — вставил дядя Гуттон. — Если хочешь знать мое мнение…

— Если и захочу когда-нибудь, то зайду, когда ты будешь трезвый, и спрошу, — отбрила его мисс Селларс. — А что касается того, что я твоя племянница, то, раз уж так вышло, не вижу, что я могла с этим поделать. И нечего меня этим попрекать.

Тучи, однако, развеялись благодаря практическому замечанию братца Джорджа о том, что последние извозчики разъезжаются с Овал-сквер в одиннадцать тридцать; вдобавок он предложил перенести ссору на Клэпем-роуд, улицу широкую и очень для этого удобную.

— Ссоры никакой не будет, — ответил дядюшка Гуттон, дружелюбие к которому возвратилось столь же внезапно, как и покинуло. — Мы же понимаем друг друга, да, моя девочка?

— Все нормально, дядя, Я знаю, что ты думаешь, — с равным великодушием сказала мисс Селларс.

— Приводи его еще, когда ему станет получше, — добавил дядя Гуттон, — еще разок взглянем на него.

— Что вам надо, — посоветовал слезливый молодой человек, прощаясь со мной за руку, — это полный отдых и могильный камень.