Тысяча! Даже сто пятьдесят долга не могу отдать. Больше пятидесяти не получается собрать. Тут еще дело в гиперинфляции. То, что вчера было сто, сегодня пятьдесят, а завтра десять. Даже самые малые деньги люди несут в обменники, бабули занимают очередь едва не с ночи, чтобы утром продать — тоже за гроши и копейки. Тысяча!

Вдруг принесли извещение, что на мое имя через Western Union пришел перевод — сто долларов — из Израиля. Сто долларов? Сто долларов! О Боже, что за чудо! Это, конечно, Арнольд, больше некому. А ведь мы были не так уж близки с ним, чтобы делать такие подарки. Катя обрадовалась и удивилась больше моего.

— Вот что значит еврей, — сказала и одобрительно посмотрела на меня.

Что ж, я этот незаслуженный комплимент принял.

— То-то и оно, — сказал я. — Вот именно. А ты думала. Это ты о чем? А, ну да. Само собой.

Вот как неожиданно просто решился вопрос. А полсотни мы уж как-нибудь наскребем. Тотчас помчался в Western Union. Ах, какая красивая купюрка попалась! Надежно запрятал во внутренний карман, чтобы, не дай бог, не потерять. Три раза ощупывал по дороге домой и радовался: хрустит!

Между прочим, приближалась зима. В тот же день Катя достала с антресолей свои сапоги, долго рассматривала их, чистила, опять рассматривала и, наконец, сказала: может, ползимы и проношу.

Я понял. И сделал вид, что не расслышал.

Но не такова Катя, чтобы остаться непонятой.

— Я недавно заходила в ГУМ. Думаю, твой Ваня может и подождать. У них наверняка еще есть. Не последние же он отдал тебе.

Я промолчал. Может, и запротестовал бы, если бы не случай в универмаге, в который мы зашли неизвестно зачем, денег у нас было только на овсянку. Побродив бесцельно по этажам и отделам, Катя направилась в отдел дамских платьев. Сказать, что выбор был большой, не скажешь, но несколько платьев ее заинтересовали. Она пошла в примерочную и позвала меня. И тут началось некое действо, театр мимики и жеста. Она одевалась-переодевалась, что-то невнятное проговаривала, улыбалась, изгибалась, чтобы увидеть себя в зеркале, губы ее шевелились, и наконец, вспомнила обо мне: «Ну как?» Я, конечно, кивнул: «Хорошо». И этого, как оказалось, довольно. Платье она возвратила на место и о каких-либо покупках не вспоминала до нынешнего дня.

На следующий день она позвонила мне из ГУМа.

— Ох, какие сапоги, — сообщила. — Плохо то, что осталась одна пара. Может, приедешь? Посмотрим вместе. Если тебе не понравятся, то и не надо.

Короче, обнимала она меня той ночью, как после долгой разлуки. Все ж таки женщины иные существа. Разве можно вообразить меня или иного мужчину, который бы особенно нежно обнимал жену в благодарность за новые ботинки?

Да, нежность женщины — это здорово. Нет ничего важнее, милее и прекраснее. Но как отдать долг? Прошло уже два месяца. Получается, что я, извините, протрахал сто долларов. Не много ли для безработного мужчины? Как-то грустно стало мне утром после счастливого пробуждения.

Вдруг я нашел простой выход: нужно перезанять у кого-нибудь. Хотя бы и под проценты. Почему нет? Время такое, все занимают, все платят. Но у кого? Может, у Васи Морозова? Мы с ним когда-то на четвертом курсе были на практике в многотиражке тракторного завода. На факультете Вася был человек тихий и незаметный, но в многотиражке неожиданно стал общим другом — веселым, общительным, и сразу, так сказать, затмил меня, хотя писал, на мой взгляд, неважно. Тупо. Но так ли это существенно на четвертом курсе?.. Существенно, что его пригласили в штат, он согласился, но в газете проработал недолго — год-два, и там же, на заводе, начал двигать по профсоюзной линии. Где он обретался нынче, я не знал, но телефон в записной книжке сохранился. Звонить, конечно, не хотелось. Я нарезал круги около телефона, не решаясь поднять трубку. Наконец решился. К телефону долго никто не подходил, и я уже чувствовал облегчение, — ну и не надо, но тут услышал: «У телефона». Если бы послышалось обычное «алло», наверно, и разговор сложился бы по-иному. Но «у телефона» меня сбило с толку, я засуетился, заторопился, стал весело спрашивать о делах и жизни — и вместо ответа услышал: «А кто это говорит?» Это меня, как говорится, добило. Тем не менее, я сказал, что хотел бы встретиться. Дескать, имеется дельце. Не важное, но существенное. Или наоборот, не существенное, но важное. Нет, не так, и не важное, и не существенное, но.

— Если речь о деньгах, — услышал спокойный голос, — то у меня нет.

— Ну и прекрасно! — возликовал я, чтобы сохранить лицо. — У тебя нет и у меня нет, будем на равных! Разве деньги связывают однокурсников? Отнюдь, только однокурсницы! — Это я послал намек: все мы тогда были влюблены в наших — или не наших — сокурсниц. Это было предложение открыть старую тему и на этом завершить разговор. Глупость, конечно, но все же стоящая того, чтобы ее списать на мой не слишком удачный юмор. А вот чувства юмора у Васи было плюс-минус ноль, то есть на точке замерзания.

— Да. — озадаченно произнес он. — Конечно, деньги — это. угу. деньги. угу.

Зачем я звонил ему? Мы никогда не были настоящими приятелями, и телефон его оказался у меня по случаю. Впрочем, понятно: Василий стоял внизу приятельской лестницы, от него не слишком обидно было получить отказ. Даст денег — зауважаю, не даст — значит, жлоб, с наслаждением вычеркну в записной книжке. Я и не сомневался, что получу отказ. Тем не менее, было тошно.

Несколько дней я и думать не мог, чтобы опять кому-то звонить.

В то время в городе начались большие проблемы с бензином. По нескольку часов стояли в очереди, чтобы заправиться, да и то — с ограничением, отпускали по двадцать литров, а то и по десять. Малолетние спекулянты предлагали канистры в два-три раза дороже. Приходилось, принимая пассажира, сразу же спрашивать, куда и за сколько, очень огорчительно было возвращаться порожним. Тогда и сел ко мне Роман Ткач, сокурсник, с которым я не виделся несколько лет, но узнали мы друг друга сразу. Помнится, он был легок в общении, говорлив и смешлив. Вообще-то я всегда опасался знакомых, не хотелось представать в роли бомбилы, но Роман иное дело, я сам позвал его, завидев на остановке. Узнав меня, он заулыбался, рассмеялся, от него пахнуло водочкой, что меня даже обрадовало: проще сказать о своей проблеме. Я теперь всех друзей, бывших и настоящих, оценивал именно с такой точки зрения: есть у него деньги или нет, точнее — даст или не даст. Жил Роман в Серебрянке, то есть довольно далеко, но ехали мы весело, вспоминая общих знакомых, кто где и кто как, а я тем временем подбирался к главному, к деньгам. Вот только Роман был всегда словоохотлив, а теперь под градусом слова не давал вставить. Рассказал, что круто поменял профессию, жену, квартиру, занимается бизнесом, в общем, жизнь складывается удачно. Тут-то я и поймал его. «Знаешь, почему я кручусь на машине по городу? Зарабатываю. Денег нет. Одолжи мне сто долларов на один месяц». — «Ты с ума сошел! — вскричал он. — Откуда у меня деньги? Не было и не будет! Бизнес — дело такое, только заработаешь — сразу отдаешь».