— Да она втрескалась в тебя, походу, — хохотнув, я раскрыл рот от удивления.

— Не просто втрескалась… — Чонгук интригующе наклонился ближе к парте. — Ночью, когда я собирался лечь спать, она тайком пробралась ко мне в спальню и отсосала мне. Никогда в жизни мне не делали такой божественный минет! Тэ, я плакал.

Меня пробрал смех. Я еле сдерживался, чтобы не заржать во весь голос. Прикрывая ладонью рот, я отвернулся к окну и задергался. От напряжения мое лицо покраснело, а на глазах выступили слезы. Еще чуть-чуть, и я свалился бы под парту.

— Че ты ржешь, придурок?! — злобно зашипел Чонгук. — Я сейчас тебе вмажу, серьезно.

— Прости-прости, — выпрямившись, я вернулся в обратное положение. — Плакать от отсоса… Ты такой чувствительный, Гукки.

— Еще хоть слово, и я больше ничего не буду тебе рассказывать.

— Да чего ты обижаешься-то? Как девочка себя ведешь. Давай рассказывай, герой-любовник.

— Че рассказывать-то… На этом мы не остановились. В общем, все две недели, что она у нас гостевала, я трахался с ней.

— Чертов извращенец, — коварно улыбаясь, я обнял друга за плечо, рывком притянув его к себе. — На инцест потянуло? С сестренкой-то делить постель.

— Она двоюродная сестра.

Я видел, что Чонгуку было неловко говорить об этом, но в то же время он кайфовал, и я понимал его. Будь у меня такая же сестричка с хорошенькой попкой, то я тоже не терял бы время зря.

— Те же яйца, только сбоку, — отмахнувшись, я снова повернулся к окну и тихо усмехнулся. — Надо же, пока я дрочил в одиночестве, ты вгонял своей сестренке. Чонгук, оказывается, я тебя не знал до этого момента.

— Ну-ну, дрочил он… Небось зависал в ночных клубах и телок клеил. Не лечи меня, Тэхен.

— Ты прав, — растянув губы в улыбке, я прищурился от выступившего сквозь облака солнца.

Когда урок подошел к концу, миссис Льюис записала на доске домашнее задание и отпустила учеников на перемену. Одна половина рванула в столовую, другая — на третий этаж, где должна пройти политология. Мы же с Чонгуком решили сходить в наше секретное место и покурить. Меня по сей день удивляло то, что нас ни разу не поймали.

Позади здания, выделенного специально для администрации школы, находилась огромная бетонная труба. Как и зачем она здесь вообще появилась, мы не знали, да и нам было насрать. Мы просто приходили сюда, чтобы посидеть в тишине, покурить и поговорить, если было желание. Вот и сейчас, когда здесь никого не было, Чонгук и я облюбовали пятыми точками холодный аналог лавки, доставая из карманов пиджаков пачки сигарет.

— Реально хочешь встретиться после уроков с Джоном? — спросил Гук, прикуривая.

— А хер его знает, — я пожал плечами, делая затяжку. — Мне похуй, в общем-то. Я не против начистить ему рожу.

Мы погрузились в молчание, нарушая его лишь тихими выдохами дыма. В такие секунды я думал о том, что Чонгук не просто мой лучший друг — он вообще единственный друг в самом настоящем смысле этого слова, потому что нам было о чем помолчать. Только ему я мог настолько доступно открыться, только он понимал меня с полуслова и только он был всегда на моей стороне, даже если я был неправ. Наедине он высказывался и ругал меня, но при посторонних не позволял себе этого делать. Все было на взаимном уровне.

У меня были еще друзья, конечно же, но я относил их к категории скорее знакомых, нежели реально близких людей. Да, я развлекался в компании парней и девушек, да, мне было весело, но доступ в мою душу был лишь у Чонгука.

Чонгук же был человеком достаточно необщительным — интроверт, одним словом. Если я старался навести побольше шума вокруг себя и распушить хвост, то Гук вел себя гораздо тише, но временами его заносило, и он разделял со мной минуты сумасшествия. Наверное, именно загадочность и молчаливость так привлекали девушек в его сторону. Ну и большой перчик, разумеется.

Привычка думать не покидала меня никогда. Я постоянно анализировал, воспроизводил в голове какие-то образы, картины и сюжеты. Одной фразы, брошенной в мой адрес, достаточно для того, чтобы я занялся ею сию секунду. Поэтому я часто размышлял о том, как так получилось, что Чонгук — человек, который привык к спокойствию и тишине, — смог стать моим, МОИМ лучшим другом. Наверняка мое общество частенько утомляло его, но раз он до сих пор со мной, значит, что-то все же держало его рядом с таким оболтусом, как я.