Дикая

Новая школа… Этим многое может быть сказано, но в моем случае все гораздо хуже, поверьте на слово. Из-за того, что родители развелись, я была вынуждена уехать с матерью в ее родной город и поступать заново в выпускной одиннадцатый класс, когда для себя уже давно решила, кем стану…

— Я совершенно тебя не знаю, — шепчу ему в лицо. — Прости, — смущенно убираю руки с ремня его джинсов.

— И тебе не стоит меня узнавать! — совершенно не в тему рычит Домовой, после чело откатывается в сторону, встает и уходит.

Новая школа… Этим многое может быть сказано, но в моем случае все гораздо хуже, поверьте на слово. Из-за того, что родители развелись, я была вынуждена уехать с матерью в ее родной город и поступать заново в выпускной одиннадцатый класс, когда для себя уже давно решила, кем стану, даже выбрала программу обучения и университет. Но тут вдруг отец решил бросить нас ради своей молоденькой сотрудницы и попросил съехать с квартиры до судебного процесса, что практически уничтожило мать, которая теперь ходила в душ только благодаря мне.

В итоге, я не просто оказалась в совершенно незнакомом городе, абсолютно другом климате и в компании чуждых мне одноклассников, но еще подрядилась подрабатывать по вечерам в кафе, чтобы обеспечить нам с мамой нормальное существование. Она совершенно потеряла человеческий облик, саму себя, и только щелкала стареньким пультом, не переставая, переключала каналы и плакала, плакала, плакала….

Бабушка и дедушка уступили нам две комнаты в деревянном просторном доме, когда-то похожем на терем, а сейчас потускневшем и скособочившемся. Он стоял, будто последний оплот старины, рядом с новенькой кирпичной многоэтажной, а по другую его сторону жались такие же сгорбленные старички с покатыми крышами и подслеповатыми окнами. Насколько мне стало известно, дом бабушки и дедушки по счастливой случайности не попал под снос, а остался цел и невредим, но все равно смотрелся нелепо рядом с развивающимся молодым кварталом.

Мебель нам тоже досталась в наследство, и диван скрипел на все голоса, а лаковое покрытие на столе давно потрескалось от времени. Шкаф вообще отсутствовал, поэтому пришлось заменить его несколькими стульями и гвоздями, вбитыми в дверь. Чемоданы я рассовала по углам, сложив в них постельное белье, полотенца и зимнюю одежду, которая в южном климате нам вряд ли понадобиться в таких количествах.

Окрашенный в бежевый цвет деревянный пол был чисто подметен, занавески на окнах теперь не пахли пылью, а весело развивались на теплом осеннем ветру, распространяя вокруг запах лавандового кондиционера, обжитой угол с учебниками и тетрадками радовал глаз порядком и яркими обложками. Спальная комната тоже преобразилась. За пару недель я успела заработать на ведро краски, колер и валик, после чего покрасила стены в нежный персиковый цвет и даже выпросила у бабушки парочку новых подушек для себя и мамы, так как свои мы не захватили. Тумбочка заполнилась приятными мелочами, записочками от подруг, дневником и серией приключенческих книг, а на стене появились рамки с фотографиями моих прежних одноклассников, по которым я ужасно скучала.

Никогда раньше мне не приходилось заботиться о старших, а тем более о собственной матери, престарелой бабушке и дедушке. Никогда мне не доверяли даже приготовление семейного обеда, не то, что ежедневной готовки и на себя и на всех домочадцев. Никогда мне не приходилось подрабатывать, потому что папа обеспечивал меня таким количеством карманных денег, которых хватало даже на трехдневное путешествие в столицу с подругой и ее семьей. Но с недавнего времени на меня свалились все вышеперечисленные заботы, не считая выпускного класса, предстоящего поступления в университет, оплаты коммунальных счетов, закупки продуктов и даже стирки и глажки. Вот и представьте, как тут находить время для общения со сверстниками, прогулок и личной жизни?! У меня их просто не существовало.

Я забыла про прежних подруг и не успевала обзавестись настоящими, я не смогла посетить ни одного спортивного кружка и внешкольного занятия за весь сентябрь. Бассейн, танцы и рисование стали для меня чем-то недостижимым, а про конный спорт пришлось забыть за неимением здесь такового. А каждое утро я вставала по будильнику с одной и той же кошмарной мыслью: новая школа!

Место, которое стало для меня хуже исправительной колонии, монастыря и комнаты пыток. Место, где я успела прослыть чудачкой и получила новое имя, ставшее нарицательным.

Итак, добро пожаловать в мою новую школу, в тридцатое сентября, в день, который превратил меня из Дьяковой Дарьи в Дикую.

Конец сентября, а на улице настоящее лето, нещадно палит южное солнце и соленый ветер бьет в лицо теплыми порывами, овевая разгоряченное от утренней пробежки тело. И не думайте, что я заядлая спортсменка, которая поддерживает форму с помощью бега, нет! Я просто вечером не успела зайти в магазин, который в нашем городке закрывается уже в десять, и теперь спешила домой с пакетом продуктов, чтобы в мое отсутствие мать не умерла с голоду.

— Ты сможешь развести овсянку горячим молоком? — спросила свернувшуюся калачиком на продавленном диване родительницу, на что та никак не отреагировала.

Ну, и ладно. Сколько можно кормить взрослого человека с ложечки? У меня своих проблем по горло, не хватало еще с матерью нянчиться. Даже бабушка отчаялась вытащить дочь из депрессии, куда уж мне тягаться с ее педагогическим талантом и многолетним опытом?

— Пожалуйста, ответь на звонки папы, я буду на занятиях и не смогу поговорить с ним.

Мама непроизвольно вздрагивает и снова начинает заливать слезами подушку, подложенную под щеку.

— Судебное заседание назначено на следующую неделю, тебе осталось несколько дней для того, чтобы собраться с духом и встретиться с неприятностями лицом к лицу, — продолжала я настаивать на своем. — В октябре у меня начнутся дополнительные занятия по математике и физике, я должна на них попасть, понимаешь? Я не смогу выполнять твои обязанности вечно!

Но мама, кажется, вообще ничего не хотела понимать, по крайней мере, умело притворялась глухой и немой.