Дойдя до критического состояния, её варп-двигатели стали похожи на рассвет маленького солнца, беззвучную вспышку удивительного света, опалившего мои сетчатки. Из-за давления ударной волны я пришел в движение, мою броню продолжал покрывать иней, даже когда я почувствовал взрывной ожог последнего драматичного вздоха «Горгонески».

– Я мало что помню после этого, - сказал я своим обвинителям. Передо мной вновь предстала чёрная палуба «Упрямого», когда я оставил воспоминание о «Ретиарии» позади, - кроме того, как пришел в себя в вашем апотекарионе и меня привели в этот ангарный отсек для скорого суда.
– Я не смог сдержать горечь в своем голосе.

– Ты считаешь, что с тобой жестоко обращались, легионер Галлик?

Я отказался отвечать, моя голова согнулась под холодной тяжестью лезвия топора на моей шее. Мёртвые взгляды моих застывших на палубе обезглавленных братьев, казалось, насмехались надо мной. И я собирался присоединиться к ним.

– Прежде, чем вы убьете меня, - наконец произнес я, - скажите мне, мы прорвали блокаду?

Мой обвинитель вышел вперед, в свет. Я услышал, как он сделал рукой какой-то жест - раздалось жужжание старых сервоприводов запястья или же локтя - и почувствовал, что давление на мою шею ослабло. Я посмотрел в лицо железного отца, но не узнал его.

Он был весь в шрамах, его левая щека и часть черепа тускло блестели в полумраке. Подобная проволочному войлоку плотная седая борода была острижена, на выступающем, властном подбородке осталась только похожая на наконечник копья бородка. Почтенный железный отец смотрел на меня так, словно я был грязным маслом, которое ему нужно соскрести со своих оружий.

– Мы потерпели неудачу, - ответил он.
– Мы были слабы.

С ним были ещё двое, Саламандр и Гвардеец Ворона.

– Это варварство...
– Несмотря на низкий гул импульсных двигателей «Упрямого», отчасти перекрывавший его голос, я услышал ворчание сына Вулкана. Его глаза вспыхнули, как раскаленные угли.

Гвардеец Ворона осторожно поднял руку, предупреждая Саламандра, чтобы тот умолк, и они вместе сделали шаг назад. Это было дело Железных Рук, проводимое в соответствии с медузийскими обычаями, так, как нас научил наш отец.

Мне оказалось нелегко осмыслить сложившуюся ситуацию: неуместное присутствие воинов других Легионов, фаталистический настрой, исходивший от железного отца. Кроме того, была ещё и последняя личность, мой потенциальный палач, казавшийся мне знакомым, и это всколыхнуло во мне беспокойство, которому я в то время не мог найти объяснения.

– Тогда каковы приказы нашего примарха? Гор побежден? Или мы всё ещё сражаемся за Исстван?
– У меня было так много вопросов.
– Что с «Ретиарием»?

Железный отец печально покачал головой.

– Всё кончено, легионер Галлик. Ты единственный пережил атаку на «Ретиарий». Война за Исстван завершилась. Мы потеряли...
– Он остановился, как будто предупреждая меня о грядущем ударе, чтобы я смог к нему подготовиться.
– Феррус Манус мёртв.

– Мёртв?
– Я попытался встать с колен, но сильная рука удержала меня.
– Отпусти меня!
– Я вырвался и развернулся, чтобы встретиться с безумными глазами старого друга. На мгновение все мои прочие заботы исчезли.
– Азоф?

Он никак не отреагировал на то, что я только что произнес его имя. Я думал, что он погиб, и, тем не менее, он оказался здесь, на борту «Упрямого». Но что-то с ним было не так. Его плоть выглядела мёртвой и холодной, как и лежащие передо мной отрубленные головы. Пламя Азофа погасло. Его выражение лица и вены наполнились льдом. Передо мной с топором в руках стоял покойник, мёртвый и всё же живой, но совершенно не похожий на воина, которого я когда-то знал.

– Что вы с ним сделали?

– То, что было необходимо. Гор победил нас, рассеял нас. Расколол наши Легионы.

Оглянувшись на железного отца, я увидел в его руках свой прорывной щит. Он был перекован и восстановлен, тогда как сами мы дали трещину.

– Ты согрешил, - сказал он мне, - и посему ты должен искупить...

Я, ошеломленный только что услышанными откровениями, молча принял протянутый мне щит.

Железный отец встретился со мной взглядом, и в его глазах я увидел решимость, горечь и иссушающую душу жажду мести.

– Такова судьба всех Бессмертных...– промолвил голос позади меня. Голос Азофа, эхо нашего проклятия.

1. Retiarius (лат.) — «боец с сетью», один из видов гладиаторов.

I

Согласно бортовым часам с исстванского позора прошло три года. А по ощущениям больше. Намного больше. Три чертовых года охоты за хныкающими осколками Легионов, уничтоженных на черных песках. Долг, который не доставлял ему никакого удовольствия, хоть он и понимал его необходимость.