Рек’ор Ксафен затянулся трубкой с рагой, выдохнул дым с запахом застывшей лавы и спросил:

— У нас вообще есть корабль?

— «Харибда» уже ждет в доке.

Жесткий взгляд Ксафена отыскал среди Саламандр Гарго, и воин нахмурился, невольно подчеркнув шрам, пересекавший лицо по диагонали. Ксафен принадлежал к числу немногочисленных пирокластов. До Резни он был вспыльчив, теперь же он всегда готов был взорваться — во всяком случае, так нередко говорил Вар’кир.

— Это корыто? Чудо, что оно вообще выбралось с Истваана V. Как мы полетим на нем сквозь Гибельный шторм?

У Игена Гарго были тронутые алебастрово-белой сединой волосы, а подбородок украшала узкая борода. Невысокого роста, но сильный, с широкими плечами кузнеца, он казался еще массивнее и грознее, стоя со сложенными на груди руками.

— Корабль крепок, — сказал он. — А его капитан силен. Адиссиан говорит, что «Харибда» справится, и я ему верю.

Ксафена это не впечатлило.

— Ты слишком много времени проводишь со смертными.

— Они наши братья, Ксафен, — мягко одернул ветерана Вар’кир. — И мы должны доверять им или не доверять вообще никому.

Его черные доспехи почти сливались с кожей, и он казался невидимым — только горели огненно-красные глаза и выделялась полоса белых волос, разделявшая надвое голову. Он выглядел усталым после недавнего боя с Освободившимся Ксенутом Сулом.

— Ты видел это в огне, капеллан? — спросил Гарго, надеясь узнать о каком-нибудь предвестии.

Теперь даже в эзотерическом Прометеевом культе редко прибегали к подобным практикам. Большинство считало, что им нет места в светской галактике, которую пытался создать Империум.

Но недавно суеверия и древние обычаи начали возрождаться.

— Нет, — признался Вар’кир, помрачнев, — но в последнее время от меня многое укрывалось.

Он нахмурился еще больше, раздосадованный побегом Бартусы Нарека.

За столом зияло одно пустое место. Собравшиеся в оружейном зале старались не смотреть на него, даже когда с соседнего стула встал воин.

Зитос положил закованные в металл руки на тяжелое лакированное дерево, и стол заскрипел под его весом, несмотря на кажущуюся прочность.

— Послушайте, — сказал Зитос, который имел звание сержанта, но для обитателей зала, вынесенных варпом на Макрагг, значил гораздо больше. — Вар’кир прав. Как мы теперь знаем, союзников здесь у нас немного. Вулкан исчез, предатель бежал — больше ничто не держит нас на Макрагге. — Пламя бросало дрожащий свет на жесткие черты его эбенового лица, подчеркивая молодость, и отражалось от безволосого черепа. — Мы — Погребальный Огонь, а потому должны пройти все испытания… ради Вулкана.

Ему ответили одобрительным бормотанием. Только Ксафен, на протяжении всей речи сжигавший Зитоса взглядом, не присоединился к хору голосов.

— Я верю Игену Гарго, когда он говорит, что «Харибда» готова. И я встречал Коло Адиссиана и знаю, что он честен и смел. О лучшем капитане и мечтать нельзя. Фар’кор Зонн со мной согласен.

Зитос перевел взгляд на технодесантника, который кивнул, отчего гироскопы в аугментированной шее коротко зажужжали.

— Значит, нам нужно принять решение, — сказал Зитос, окидывая взглядом всех скрытых тенями собравшихся. — Мы можем остаться и вступить в новый крестовый поход Жиллимана…

— Это будет политическим назначением, не более, — фыркнул Ксафен, но большинство с ним согласились. — Мне совсем не хочется, чтобы немногие выжившие Саламандры были частью какой-то макраггской пропаганды.

— И мне — сказал Абидеми.

— И мне, — добавил Дакар.

К ним присоединились другие голоса. Только Вар’кир и Зонн молчали.

Зитос кивнул, довольный всеобщей поддержкой и полный решимости.

— Тогда мы улетим и присоединимся к тем, кто еще защищает Трон за пределами Ультрамара.

— Есть третий вариант, — заметил Вар’кир, когда шум возмущения утих.

На него обратились горящие в сумраке глаза.

— Ноктюрн, — коротко сказал он.

Ксафен нахмурился. Даже на фоне братьев его жажда отомстить предателям была так сильна, что переходила в буйность.

— Ноктюрн? Сквозь шторм, полный опасностей? Я хочу умереть в битве, а не на борту плетущейся домой развалины.

— Ради Вулкана, — ответил Вар’кир, и в зале опять воцарилась торжественная задумчивость.

— Вулкан пропал, — сказал Ксафен, который горевал не меньше остальных, но предпочитал заглушать боль с помощью злости и обвинений. — Пепел и дым, ты сам это сказал, капеллан.

— Нумеон верит, — заметил Зитос, что вызвало у Ксафена очередной приступ гнева.

— Я знаю об Артелле Нумеоне только то, что когда-то он был великим воином.