Ли-Шери не поняла, о чем говорит Бернард, да это было и не важно. Она допивала третий бокал коктейля «Пересмешник», Дятел – четвертый. У обоих наступила фаза блаженства, характерная для религиозного экстаза и начальной степени алкогольного отравления. Хулиетта сидела к ним спиной и любовалась закатом. Тоже мне дуэнья.

– Вообще-то я обычно не целуюсь с курильщиками, – заявила принцесса. – Целоваться с курящим все равно что лизать пепельницу.

– Я слыхал об этом. А еще говорят, что целоваться с самодовольными и капризными девицами все равно что лизать задницу мангуста.

– Я не задница мангуста!

– А я – не пепельница. – Бернард извлек из нагрудного кармана нераспечатанную пачку «Кэмела» и выбросил ее через плечо. – Я курю только в заключении. В тюрьме сигарета может стать тебе другом. Кроме того, в моем случае «Кэмел» служит прикрытием. Это предлог, чтобы носить с собой спички.

– Ты на самом деле сказал то, что я услышала?

– Я сказал больше, чем следовало. Должно быть, ты подсыпала мне в бокал что-то такое, от чего я становлюсь чересчур разговорчивым.

– А ты подсыпал мне что-то такое, от чего я становлюсь чересчур поцелуйчивой.

Они поцеловались. И захихикали, как мыши из мультиков.

– Который час? – всполошилась Ли-Шери.

– Какая разница? Полицейский участок работает круглосуточно.

– У меня встреча с репортером из «Пипл». Поначалу я боялась, а потом решила, что это будет забавно. Все так забавно. И ты тоже забавный.

Бернард снова потянулся к принцессе, чтобы поцеловать ее, но она схватила его за нос. Ли-Шери огляделась по сторонам в поисках часов и обнаружила, что у бара «Лахайна Бройлер» вообще нет стен. У часов-деревьев было слишком много стрелок, а часы-океан показывали лунное время. Тут принцесса поняла, что, если Бернард настоит на своем, она тоже перейдет на лунное время.

– Когда ты отведешь меня в полицию?

– Когда ты перестанешь меня целовать.

– Тогда я свободен навечно.

– И не надейся.

Принцесса не шутила. Но уже при следующем поцелуе необычайно изобретательный язык Бернарда прорвался через героические баррикады ее зубов. Послышался звонкий стук эмали об эмаль, за ним последовала волна горячей слюны, и этот язык вихрем ворвался в рот Ли-Шери, исследуя в нем каждый уголок. Внезапный электрический разряд пронзил маленькую устрицу принцессы, пещерку вокруг устрицы и вздыбил пушок в преддверии пещерки, а соски под футболкой с надписью «Нет ядерному оружию!» стали твердыми, как ядра плутония.

«Господи, – мелькнуло в голове Ли-Шери, – и как это только мужчины, эти глупые олухи, эти куски жвачки, прилипшие к нашим балетным туфелькам, доставляют нам столько удовольствия? Особенно этот. Безумный террорист».

Принцесса отстранилась. Обгоревшими на солнце костяшками пальцев она стерла с подбородка струйку слюны – своей, его или «Хосе Куэрво»? [57] У проходившей мимо официантки Ли-Шери спросила время. Она уже опаздывала.

– Мне пора.

– А как насчет ужина после твоего интервью? Здесь подают отличную рыбу, маи-маи. Рыба такая вкусная, что полинезийцы продублировали ее название. Ты не находишь очаровательным, что они удваивают все слова? Я бы хотел устроить свидание тет-а-тет на Паго-Паго, но боюсь подцепить бери-бери.

– Угу-угу, – промычала принцесса. – Угу-угу. И никаких динь-динь.

– Значит, завтра?

– Я проведу весь день на экологическом симпозиуме.

– А завтра вечером?

– Завтра вечером будет выступать Ральф Надер. Я не пропущу его лекцию даже за все маи-маи на Мауи-Мауи. И вообще завтра вечером ты будешь сидеть в каталажке. Пожалуй, тебе лучше поднять свои сигареты.

– Ты собираешься меня сдать?

– Не знаю. Посмотрим. А ты вправду собираешься использовать остаток динамита?

– Вполне возможно.

– Но зачем?

– Потому что я этим занимаюсь.

– Но ведь конференция уфологов закончилась.

– Я приехал сюда не для того, чтобы взорвать уфологов. Это произошло по ошибке. Я здесь, чтобы сорвать экологический симпозиум.

– Ты… что?! – Принцессе показалось, что бомба взорвалась у нее внутри.

– Сделать бум-бум на симпозиуме, – пояснил Бернард и, не переставая широко улыбаться, влил в рот текилу.

Принцесса вскочила на ноги.

– Ты ненормальный, – гневно сказала она. – Самый настоящий псих, черт тебя дери. – Она дернула Хулиетту за руку, оторвав старушку от созерцания заката, и двинулась на улицу.

– Так ты все-таки решила сдать меня копам?

– Вот именно, чтоб тебя.

Мысль о создании монархии на континенте Мю посетила принцессу на Мауи. Идея осенила ее внезапно, когда Ли-Шери сидела в тени коа, наблюдала за Хулиеттой, изображавшей восьмидесятилетнюю русалку, и обдумывала предстоящее интервью журналу «Пипл»: чего бы такого сказать, чтобы не повторять текст экологических брошюр и одновременно не нарушить кодекс Фюрстенберг-Баркалона? В какой-то миг Ли-Шери пришло в голову, что в мире полно безработных особ королевских кровей – тех, кто потерял трон в результате войны или политического переворота, как в случае с ее собственной семьей, – и что все эти венценосные особы по большей части ведут жизнь праздных богачей, хотя судьбой им предназначалось править, главенствовать или, на худой конец, служить символом.