Ну, Господи, Митя… ну, жила же я с тобой… любила, значит…

Иван(хмуро). Не знаю.

Сара(быстро к нему поворачивается, смотрит с тревогой). Что ты сказал? Говори громче, Митя, что-то я разволновалась… что-то не слышу…

Он молчит.

А, Митя?

Иван(отпускает ее, отворачивается). Мы все испортили. Все испортили…

Сара. Что ты говоришь?

Иван. Не надо было нам вместе. После войны, как вернулся, как встретились, тогда нам и надо было… И не было бы лжи. И тоски этой, и отвращения — к жизни, к себе… (Тяжело ступая, направляется к выходу.)

Сара. Куда ты, Митя?

Старик уходит — словно не слышит.

Митя, стой!

Он останавливается, стоит понуро, не оборачивается.

Митя, убей меня, если я понимаю, о чем ты говоришь… Все забыл. С войны, вспомни, вернулся — не мог дышать… Врачи говорят: в Среднюю Азию поезжайте. Козу держала, свиней, птиц, чтобы ты мог нормально питаться. Три года, Митя, сама!.. Чтоб только внутри у тебя там зарубцевалось!

Иван(глухо, не оборачиваясь). Не поймем мы друг друга, Вера, мы не поймем…

Сара. …А вернулись домой — за книжку…

Иван. Ох, Вера, довольно…

Сара. …Пока ты летал и парил — я, как букашка, вокруг тебя ползала: кухня-базар-магазин-прачечная, магазин-прачечная-кухня…

Иван. Да, да, да, да, да, да!.. Ты права, но ты вслушайся, Вера, и я о том же: вся наша жизнь держится на двух шнурках — что ты для меня сделала, чего я не сделал для тебя! А, Вера, еще? Еще что бывает? Бывает же что-то еще?!

Сара. Что бывает? Объясни мне, набитой, — чего еще в жизни бывает, кроме жизни?

Иван. Чувство бывает! Твое чувство, что с тобою случилось то самое… единственно возможное… и только с тобой… одним… И что было не зря… что не зря… то было не зря… не зря… не зря…

Старуха тяжело опускается на стул, сидит, поникнув. Старик на жену не смотрит. Тишина.

Сара. В Бога ты не веришь, Митя… А был бы Бог… И ты бы знал, что Он есть…

Молчат.

И ребеночек наш оттого, может, и не прижился на белом…

Иван. Вера…

Сара. В Бога не веруем, Митя. А то бы Он спас Илюшечку… сыночка моего… единственного сыночка… Илюшечку моего…

Иван. Я тебя прошу…

Сара. Спас бы, а, Митя? Спас бы? а? а?.. Если бы мы, если бы мы? С тобой мы — а?.. Нет?..

Иван. Ну, не надо об этом, прошу я, прошу…

Сара. Бог проклял нас, Митя.

Иван. Прошу тебя, Вера!..

Сара. Проклял!.. Старые, больные, одинокие, никому и друг другу… и даже друг другу, оказывается, и друг другу, друг другу, Митя… (И плачет, захлебывается, тянется за стаканом, но проливает воду на стол.)

Старик уходит. Она плачет… вдруг, замечает — его нет. И рукой тянется следом за ним, словно пытаясь ухватиться за что-то… За что?.. И бормочет, повторяет: «Ванечка… Ваня… Ванюша… Ваня, вернись…» Нетвердо, цепляясь за стулья, направляется к выходу — навстречу муж с водой.

Ваня, Ваня… (Цепляется за него.)

Иван. Тарантул ты, Вера…

Сара. Как ты узнал, расскажи… Про сержанта — скажи… Алеша один там по-русски… Я вспомнила, он даже жаловался: что устает от иврита, что ему там совсем не с кем по-русски…

Иван. …И жалишь в самое сердце, в самое сердце!..

Сара. Сержант не умеет по-русски, ты тоже не знаешь иврита, ты все придумал…

Иван. …Сколько же можно!..