Annotation
Кочетков Виталий
Кочетков Виталий
Мраморная муха
"Я мужчина - иностранец, я мужчина - лесбиянец, на Лесбосе я возрос, о, Лесбос, Лесбос, Лесбос".
О. Мандельштам
Он пренебрёг коммерцией и иудейской религией, но не поэзия увлекла его: он собирался вступить в партию социал-революционеров, и не просто эсеров, а в боевое крыло этой организации, которая пострашней большевиков будет - один Блюмкин чего стоил! При всём при том всю жизнь панически боялся тюрьмы, утверждая, что он для неё не создан, как будто хоть кто-то в пылу любовных объятий клепал детей для подобного богоугодного заведения.
Общеизвестно: Россия - тюрьма народов, еврейского - в первую очередь. Можно было и подготовиться.
Родители испугались за сына и сослали его в Париж. Хорошо иметь предков, которые вместо Сибири выбирают Сорбонну. Там, изнывая от скуки, он и пристрастился к поэзии. Пристрастился всерьёз и надолго, на всю жизнь. Отдадим должное папе и маме - их стараниями очередной Азеф превратился в Мандельштама, которого мы хорошо знаем.
И всё же он стал эсером в роковом семнадцатом году, потому что "революция была нужна, чтобы раскрепостить слово" - во как!
– и двадцати миллионов жизней псу под хвост - не жалко!
"Чувствую себя должником революции", - повторял он неоднократно. Придёт время, и она спросит у него по полному счёту.
"Эсер" - значится в протоколе Особого совещания от 2 августа 1938 года...
1. Шум времени
Гипертрофия
На его опус "Шум времени" Марина Цветаева отреагировала молниеносно: "Книга баснословной подлости".
Дочь её, Ариадна, вторила ей: "Маленький человек с большим талантом... И: гипертрофия ума при отсутствии сердца".
Способ примирения
Америка напугана "красным террором", идёт процесс над двумя анархистами - Сакко и Ванцетти, но по всему миру развёрнута компания в защиту обвиняемых. И в этот момент Мандельштам не находит ничего лучшего как обратиться к православным иерархам с призывом "организовать протест против этой казни".
Церковь разгромлена, беспощадно добиваются её остатки и никого в мире это в общем-то не интересует. Надежда Яковлевна Мандельштам пишет: "Ответ последовал незамедлительно: церковь согласна выступить в защиту казнимых при условии, что О.М. обязуется организовать защиту и протест, если что-нибудь подобное произойдёт с кем-либо из русских священников". Подтекст послания очевиден: где же ты раньше был, Осип-христианин, мать твою?!
Н.Я. продолжает: "О.М. ахнул и тут же признал себя побеждённым".
Оказывается: "Это был один из первых уроков, полученных О.М. в те дни, когда он пытался примириться с действительностью".
Странный способ примирения с гонителями. Очень странный...
ЦПКО
"Никогда я не видел ничего похожего на ничтожество и однообразие лиц сухаревских торгашей. Это какая-то помесь хорька и человека, подлинно "убогая славянщина". Словно эти хитрые глазки, эти маленькие уши, эти волчьи лбы, этот кустарный румянец на щёку выдавались им всем поровну в свёртках обёрточной бумаги...
Здесь отдыхаешь на смуглых и открытых лицах каких-то кавказских чертенят, ковыряющих ваксу с блаженным смехом".
Нынешние московские рынки (и не только московские) - настоящие заповедники, своеобразные ЦПКО. Здесь нет места убогой славянщине - иди и отдыхай.
Лицо России
"Мёртвый Ленин в Москве! Как не почувствовать Москвы в эти минуты! Кому не хочется увидеть дорогое лицо, лицо самой России!"
В гробу мы видели это лицо. До сих пор видим.
Соратники
Общеизвестна ссора Мандельштама с Яшей Блюмкиным. Он долго преследовал поэта, буквально житья не давал. А вот как завершилась эта история.
Надежда Мандельштам пишет: "Кавказская игра кончилась в 26 году, когда О.М. уезжая от меня из Крыма, случайно очутился с Блюмкиным в одном купе. Блюмкин, увидев "врага", демонстративно отстегнул кобуру, спрятал револьвер в чемодан и протянул руку. Всю дорогу они мирно разговаривали".
Давно бы так - чего им делить? Как-никак соратники - эсеры.
К названию этой партии присоединили ещё две буквы - "СС" - и получилась целая страна.
Обрезание
Мандельштаму устроили "литературное обрезание или обесчещенье", а всё потому, что "дядя Моня с Бассейной <Горнфельд> выполнил социальный заказ чуждого ему режима", и Осип Эмильевич разразился грозной прозой, вскрывающей эллинистическую сущность русской речи:
– "Порядочность - это, конечно, то, что роднит буржуа с животным";
– "Я один в России работаю с голоса, а кругом густопсовая сволочь";