Когда я выдернул ее – без помощи она бы там столетие проторчала – Гера и впрямь выглядела родственницей моему чудовищу. С волос стекала едкая слизь, рот открыт, черты перекошены…

Она меня ненавидела – да. Это была хорошая, огненная ненависть.

Если бы она не была смешана с оскорблением и почти разочарованием оттого, что я не посчитал нужным подтвердить ее опасения. Из-за моего «и не нужно»…

– Женщина, – сказал я тихо. – Научись молчанию. Оно тут ценится.

Она кивнула, тяжело дыша, испепеляя меня взглядом, который говорил: «Никогда. Никогда не прощу», – первый и единственный раз, когда я ее по-настоящему услышал…

Гестия явилась позже.

Впервые пришла сама, положив конец задумчивым и вопросительным взглядам, которые бросала на меня в присутствии сестер. Решилась все-таки уйти от огня, чтобы найти меня на моей стороне, во мраке.

– Радуйся, брат.

Нашла.

Я сидел на корточках, прислонившись к липкому – здесь все липкое и душное – камню своего утеса. Гелло шнырял поблизости, бурча и поцарапывая изнутри папино брюхо.

Я смотрел на огонек на том конце своей темницы – размыкающий темноту, делающий миром фантазии весь мир, который я для себя создал…

– Радуюсь, сестра.

– Ты не радуешься, – она погладила меня по руке. – У тебя грустные глаза. Ты устал быть здесь?

– Я не знаю иного.

– Жаль, у меня нет нектара или амброзии. Это приободрило бы тебя. Хочешь, я расчешу тебе волосы?

Ощущать ее руку было жгуче-непривычно – теплые, невесомые касания, от которых я сперва ежился и пытался увернуться, потому что они не были похожи на знакомые мне прикосновения скал и меча, на шершавую кожу Гелло под боком. Но Гестия была терпеливой, и я сдался.

– Расскажи мне о том, что там… вовне.

– Там совсем не так темно, – отозвалась задумчиво. – И не так тихо. Я видела немного: мама держала меня в пещере, она надеялась, что отец забудет обо мне…

Одного не понимаю, зачем старый тиран глотает дочерей? Меня – понятно, я наследник. От них-то ему какой вред – боится увидеть личико Геры и помереть от разлития желчи?

– Но я видела, как Гелиос-солнце гонит свою колесницу с востока на запад, он мне помахал, и это было очень красиво. Я слышала пение птиц, оно почти как солнечный свет, только для ушей. Я видела огонь: он согревал меня, когда Нюкта набрасывала свое покрывало на небо. Я взяла с собой немножко – смотри – в ее руке полыхнул маленький огонек, я сощурился. – А потом мать пришла и понесла меня, и тогда я увидела море… большое… оно дышало, и над ним стояла и смотрела Ирида-радуга, она тоже мне улыбнулась.

Наверное, этому вечному ребенку все улыбаются. Кроме старшего брата, который разучился этой мудреной науке сколько-то вечностей назад.

Гестия словно догадалась о том, что крылось за моим молчанием, и тут же принялась меня жалеть, будто я был младенцем: с поглаживаниями по голове и укачиванием, которое неприятно напомнило мне самый первый, солнечный день жизни.

– Бедный, бедный… ты был первым из нас, ведь так? Ты не увидел моря, не помнишь пения птиц, только темнота, – я попытался сбросить ее руки, но она не унималась. – Ты просто… потерпи еще немного, и скоро все закончится.

– Разве что у него случится грандиозная отрыжка, – собственный голос казался неверным, треснувшим.

– Нет. Но ведь он рано или поздно придет.

«Кто?»

«Тот, который освободит нас и победит отца. Брат».

Я не заметил, когда мы перешли с ней на разговор взглядами. Пламя в ее горсти вызывающе разгоняло тьму, делая ее вокруг огонька однородной – черной.

«И ты готова жить здесь, чтобы ждать?»

«Для чего же ты тогда здесь живешь?»

«Разве жить обязательно нужно для чего-то? Можно ведь – потому что просто нет другого выхода».

«Но тогда это очень унылая жизнь. Разве не так? Когда уже ничего не ждешь».

На это у меня не нашлось ответа. Может, он был и отыскался бы, додумайся я пошарить во тьме вокруг себя как следует – но я не стал. К тому же, недалеко захрустели мелкие камушки под когтями Гелло, и Гестия поднялась. Глаза ее улыбались.

«Приду еще, брат. Ждать лучше вместе».

Ждать…чего?

– Ау-у-у, Аид-невидимка! Помнишь меня? А я у тебя – за плечами!

Ананка! Обернулся, да куда там. Скала у меня за плечами, к которой я прислонился. А этой уже нет. Может, она теперь у Геры за плечами. Или у Гестии. Она ведь ко всем успевает…

У всех за плечами. И у Крона, Повелителя Времени, тоже. Строит потешные гримасы за спиной того, кто попытался от нее убежать.

Тьма вокруг медленно вызревала смыслом: однажды у Крона родится сын, который сможет…

***

Сперва грохнулось. Потом заржало. Здоровый звук такой, радостный, тьма аж взорвалась: в жизни такого не слышала, потому что даже если она и со смыслом – что в ней смешного?

– Шишку набил, – ломающийся басок. – Ну, квиты, батя!