А потом так вообще начнется веселье. Когда тебе все это надоест и ты припрешь его к стенке, то услышишь о себе много нового и интересного. Например: «Ты всегда знала, что я женат, я ничего не скрывал. Разве я тебе что-то обещал? Разве говорил, что собираюсь расстаться со своей семьей? Ты, милочка, сама себе напридумывала с три короба, а теперь обвиняешь в чем-то меня».

После подобных разговоров Вита чуть не плакала. Каждый раз она зарекалась, что не будет больше слушать Лерку, и каждый раз она внимала сестре, как пророку.

Момент, о котором та говорила, действительно наступил. Вите захотелось тех самых будней. Праздников ей тоже хотелось. Но не тех праздников, которые устраивал Андрей, вроде спонтанной поездки в Питер на один день или походов в Большой театр, где у него было знакомство. Все это было замечательно, но Вита мечтала о праздниках календарных, которые ее любимый проводил строго в кругу семьи. Ничего не было хуже, чем сидеть на Восьмое марта одной и смотреть по телевизору комедию за комедией тогда, когда больше всего на свете хотелось плакать. Или ходить Девятого мая на салют с девчонками из института и представлять, как сейчас в этот самый момент где-то на другом конце города ее Андрюша стоит в такой же толпе рядом с женой, посадив на плечи сына, чтобы тому было лучше видно яркие вспышки.

Она почти уже решилась на разговор с ним, когда выяснилось, что он уезжает на целых три недели в Лондон по межшкольному обмену. Вита испытала одновременно грусть и облегчение. Не беда, что тяжелый для них обоих разговор пока откладывается. Она все еще раз обдумает и взвесит, а Андрюша за эти три недели только сильнее по ней соскучится. Была поздняя осень.

На следующий день Вите сказочно повезло – она осталась дома одна. Такое случалось исключительно редко, учитывая, сколько народу постоянно толклось у них в квартире. Две старшие сестры с мужьями жили вроде отдельно, но постоянно приходили за чем-то. А Вероника частенько подкидывала матери двоих своих детей.

Но насладиться долгожданным одиночеством Вита не успела. В пустой квартире звонок телефона прозвучал как-то особенно – требовательно и громко.

– Алло, – проговорила она немного нараспев, как говорила всегда, будучи в хорошем настроении.

– Можно Виту? – спросил незнакомый женский голос. Красивый голос, низкий такой.

– Я слушаю. – Девушка была слегка заинтригована.

– Я Марина, – представилась собеседница. – Марина Логинова, жена Андрея.

От неожиданности Вита опустилась на табуретку. Не было ни неловко, ни страшно. Даже любопытно не было. Просто вдруг накатила усталость. В голове почему-то вдруг пронеслось: «Значит, Марина. А не Варя». Андрюша никогда не называл имени своей жены, и девушка привыкла думать о ней, именуя так, как они прозвали ее в школе.

– Я вас слушаю, – тупо повторила Вита. А что еще можно было сказать? «Очень приятно»? Или: «Что вам от меня надо?»

– Как вы, Вита? – Этого вопроса она, пожалуй, ожидала меньше всего. Да еще заданного вот так – просто, по-дружески. Без угроз, истерик и скандалов.

– Я не знаю. – Она и правда не знала. Все было так неожиданно и странно.

– И я не знаю. – «Варя» продолжала говорить спокойно. Даже доброжелательно. – У меня тоже сложный период в жизни. Я еще не разобралась, как жить дальше.

«Господи, зачем она говорит мне все это? Что ей от меня надо? Как все это неестественно, странно». Вита боялась пошевелиться. Она закрыла глаза и расслабилась, слушая тихий низкий голос.

– Я не знаю, зачем звоню тебе. Наверное, просто чтобы убедиться в твоем существовании… – собеседница неожиданно перешла на «ты». Вита, отметив это, усмехнулась. Понятно, не чужие…

– Я существую… – наверное, надо было дать какие-то гарантии, что она уйдет из их жизни навсегда. Заявить об этом прямо сейчас. Сию минуту. Этого требовали все законы жанра. Время для этого было подходящее. И место – вот так, по телефону, не видя никого из них, не мучаясь, обрубить все концы… За все надо платить. Но невидимая собеседница вроде бы и не требовала этого. И Вита была ей благодарна. И за отсутствие крика, и за то, что та не пускает тяжелую артиллерию в виде аргументов «мы прожили пятнадцать лет», «у нас с ним есть ребенок» и «у сына слабое здоровье». Она говорила с ней так, словно они были подругами по несчастью, которым довелось обсудить свою общую проблему. В какой-то момент Вите даже показалось, что она ищет ее утешения или поддержки.

– Может быть… может, мы встретимся, поговорим? – неуверенно предложила Варя, она же Марина. – Ты не против?

Столько эмоций сразу Вита не испытывала, пожалуй, никогда. Смущение, интерес, страх, стыд, раскаяние, даже некоторое злорадство оттого, что она ее о чем-то просит.

– Понимаю, тебе трудно решить так сразу. Давай договоримся на послезавтра. Знаешь кофейню на Маросейке? Я буду там с семи до девяти вечера. В черном платье и с красной сумкой. Если надумаешь, приходи.

– Да… хорошо. Я попробую…

Вита положила трубку на рычаг.

Сколько же было ею прожито за эти два дня до назначенной встречи. В короткие сорок восемь часов уложилась целая вечность.

Сначала она не сомневалась, что пойдет, потом так же твердо решила не ходить. В голове роились десятки предположений и догадок. Она снова и снова прокручивала, что скажет той странной женщине и что та ей может ответить.

– Да ты просто балда! – орала Лерка. Вита, разумеется, не удержалась и поделилась с сестрой такой новостью. – На фиг тебе встречаться с этой теткой? Других проблем, что ли, нет?