Женщина молча достала механическую машинку для стрижки. Глянув на ещё одно эхо прошлого, Константин иронично заметил:

– Ну, да, откуда взяться парикмахерская. Что в кружке?

– Гас, – тихо ответила женщина.

– Что это такое? – удивился Константин, поднял кружку и понюхал. – Солярка, что ли?

– По-вашему, керосин.

– Это ещё зачем?

Разговор прервала пришедшая девочка с тазом и сложенной махровой простынёй. Она собралась посмотреть, но женщина грубовато отослала её:

– Принеси воду. Сними рубашку и садись, – обратилась она уже к Константину.

– Двадцатый век! – воскликнул Константин, подчиняясь.

Девочка быстро вернулась с большой кастрюлей горячей воды. Она попыталась остаться, но женщина что-то сказала по-узбекски и та, надув губы, убежала. Напоследок выглянула из-за угла и скривила рожу. Константин рассмеялся.

Женщина стригла профессионально. Волосы прядями падали на брусчатку. Особенно больно было, когда она стригла затылок. На затылке уже образовались раны. Машинка то и дело разрывала очередную ранку, начинала сочиться кровь, и женщина обтирала её тряпочкой, смоченной в керосине. Закончив стричь, она налила в таз воды, намочила тряпочку в керосине и принялась протирать всю голову.

– Тихо, тихо, – крепко схватил её за руку Константин. – Щиплет. Ты мне хочешь голову сжечь?

– Наклонись, – мягко попросила она.

Запахло шампунем.

– Надо же! В этом мире есть ещё и шампунь, – иронично пропел Константин, склонившись над тазом. – Какое соседство – замок из каменного века, машинка допотопная, керосин, ракета, шампунь, вши… – Константин пристально посмотрел на женщину и тише добавил: – И красивая женщина на краю света. – Женщина смотрела, не мигая, и можно было только догадаться, – она покраснела.

Константин помыл голову и обмылся по пояс. Женщина помогала, обливая мужчину из фарфорового кувшина. Она ловко обернула махровую простыню вокруг его тела, а он не спеша обтирался, так и стоя замотанным.

Константин почувствовал на талии прикосновение тёплой руки и обернулся, теряясь от представшего его взору. Перед ним стояла обнажённая по пояс вторая жена Ниязи. Ему открылась тайна красивой молодой женщины. В ней были знакомыми только глаза. Лицо оставалось прикрытым. Белое, не знающее солнца тело, лоснилось возбуждением. Упругую, красивую грудь с розовыми сосками портили только белизна и сетка синих вен. Она вздымалась желанием и покачивалась литыми, не тронутыми формами.

– Ты с ума сошла, – зашептал Константин, срывая с себя простыню, и накидывая ей на плечи. – А если кто-то придёт?

«Наконец увидел её штанишки», – вдруг отметил про себя Константин.

– Не придёт, – дрожащим голосом прошептала женщина. Её рука нервно сжимала талию мужчины, глаза горели тревогой, замешанной на страхе. Он хотел что-то сказать, чтобы остановить, отговорить её, и со всей искренностью взял под локоть, для убедительности своих слов. Женщина по-своему истолковала этот жест и обессилено упала в его объятия.

– Я не могу, вот так… – растерялся Константин, оглядывая голые камни. – Не на камнях же…

– Глупый ты…– страстно шептала женщина. Заговорив, губы её словно ожили и стали хватать, целовать мужское тело прямо вместе с накидкой. Константин едва мог удерживать распаляющуюся женщину. Неожиданно она развернулась, прижимаясь спиной и закинув голову на плечо Константина. Константин, оборачиваясь, едва успевал и следить, чтобы никто не пришёл, и удерживать в объятиях обезумевшую от страсти женщину. Крепко держа его за пояс одной рукой, другой она потянула за шнурок и фуляровые* штанишки свалились, обнажая хозяйку перед всевышним. Безумство женщины начало передаваться и Константину. Он перестал поглядывать на вход. Обнажённое, разгорячённое женское тело он уже ощущал и через брюки. Крупная грудь страстно налилась в его руках, упираясь прохладными, твёрдыми сосками в ладони. Где-то в далёком сознании он отметил, как чьи-то живые пальцы пробегали по его обнажённому телу. Одурманенный страстью, он едва не свалился, стреноженный упавшими брюками, но женщина успела опереться о стену, принимая мужчину красивыми формами молодой фигуры. Его руки почти сомкнулись на извившейся, тонкой талии. Её разгорячённые, крутые бёдра напряглись, и когда Константин с силой притянул их к себе, обдаваемый жаром страсти, женщина истомно застонала, запрокидывая голову и хватая воображаемый образ губами. Где-то в боковом зрении мелькнул выглянувший из-за угла и быстро скрывшийся черный платок, но уже ничто не могло вмешаться… «Может, показалось?» – только и мелькнуло в сознании. Но только мелькнуло!

Константин сидел на табурете с опущенной головой. Женщина быстро оделась, как будто ничего и не произошло, собрала всё и также быстро ушла. Сколько он так просидел, Константин не смог бы сказать. Неожиданное прикосновение тёплой руки отвлекло его от тяжких раздумий. Он желал, чтобы она вернулась и потянулся к руке прильнув к ней щекой. Тут же подскочил. Перед ним стояла девочка.

– Чего тебе? – прикрикнул на неё Константин. – Почему не на базаре?

– Никто не смеет на меня кричать, кроме Ниязи, – огрызнулась девочка и уже увереннее добавила, – Я уже вернулась, – девочка смотрела на Константина с какой-то злобой.

Не успел Константин опомниться, как она обошла стул и вцепилась в его талию.

– Ты чего? – попытался он отцепиться от девчонки, но она держалась крепко.

– А я всё расскажу Ниязи, когда он вернётся, – глядя с вызовом, тихо сказала она.

– Что ты расскажешь? «Значит, не показалось», – мелькнуло в голове. Константин едва сдержался, но его обдало холодным потом. Он представил, во что ему всё это выльется, если узнает Ниязи.

– Всё! Чем вы занимались с Зуби?

– Чего тебе надо? – Константин быстро соображал, что делать. Свернуть шею этому цыплёнку ему не составляло труда, но куда потом? Пока размышлял, не заметил, как девочка расстегнула сверху платье, спустила его до пояса и поднялась на цыпочки, приноравливалась прижаться к нему.