Шрифт:
– Немедленно приходи! Я сделал это!
Илона привыкла к экзальтированности своего избранника, так же, как и к беспрекословному подчинению ему. В детстве всегда слушалась родителей и властную самовлюблённую бабушку, которая могла в полночь разбудить семилетнюю внучку и заставить её массировать свои уродливые подагрические ступни. Илоне это не нравилось, но она не сопротивлялась, потому что думала, что так надо, что так происходит во всех семьях. Отец не любил свою дочь. Он мечтал о сыне, с которым мог бы играть в футбол во дворе и ездить на зимнюю рыбалку. Илона родилась недоношенной, хлипенькой. Такой и осталась. Отцу неприятно было смотреть на полупрозрачное, почти безжизненное тельце дочери. Он не мог примириться с мыслью, что порода Левиных не смогла пробиться сквозь бесконечные хвори Илоны.
Такое имя дала ей мать, женщина романтичная, которая хотела, чтобы её девочка принадлежала миру искусства. Она даже водила дочку в балетную и музыкальную школы, но в первой сказали, что Илона недостаточна гибка, а во второй, что со слухом большие проблемы. Потом родился Борька – долгожданный, здоровый, крепкий, и про Илону забыли. Она превратилась в немногословную няньку и прислугу. Так и выросла с ощущением собственной никчёмности.
Он знал, что рискует. Сильно рискует. Но он должен был заполучить эту треклятую вазу! После того, как узнал о её существовании, не мог уже жить спокойно! Порывшись в интернете, нашел информацию обо всех украденных и до сих пор не найденных произведениях искусства. Украденная из Милана в конце 60-х гг. ХХ в., ваза «Бриллиантовый тюльпан» очень походила на ту, которую он хотел вернуть себе. Ориентировочная стоимость, указанная на веб-странице, была такова, что в глазах потемнело… Да, эта ваза принадлежит ему по праву, и он её найдет!
– Илонка, я всё ещё красивая?
– Что ты, Лёлечка! Ещё какая красивая! Ты вообще не изменилась за то время, что я тебя знаю. – Илона мыла посуду на кухне подруги. – Как дела с Денисом?
– Нормально. Горит мальчик в горниле страсти. Пока горит…
– Мне твоя интонация сейчас совсем не понравилась. Случилось что? – Илона повернулась к Ольге.
– Да нет. С ним-то всё в порядке. Но мне намекают, что я зашла на чужую территорию.
– О чём ты?
– Да так… Уже несколько раз мне передавали букеты с милыми записками типа «руки прочь от мальчиков, старая карга»…
– Лёля, какой ужас! Что же ты молчала?! – всплеснула мокрыми руками Левина.
– А что говорить? Нинка, наверное, беснуется. Впрочем, я её понимаю. Я же действительно карга старая, чего уж там…
– Перестань! Я роскошнее тебя женщины в жизни не видела!
– Это потому, Илоша, что ты вообще мало в жизни видела… Ладно, ты-то как? Как твой придурочный Викеша поживает?
Левина сжалась от последних слов Ольги, но виду не подала и весело ответила:
– Что ему сделается? Химичит вовсю.
– Ты не боишься, что на тебе экспериментировать начнет?
– А хоть бы и на мне! Быстрее сдохну. А то ведь опять весна подступает… к горлу.
Каждую весну у Илоны обострялись приступы псориаза. Она почти вся покрывалась безобразной коркой. И в эти дни, а иногда и месяцы, она ненавидела себя и всех окружающих.
Большим счастьем для Левиной была дружба с Ольгой-Лёлей Корвенко. Знакомство их состоялось очень много лет назад.
Лёлька несколько раз с любопытством наблюдала за худющей третьеклашкой, которая все перемены стояла на одном и том же месте – в коридоре у второго слева подоконника, старательно выводя что-то в тетрадке. Пятиклассница Корвенко никогда не видела, чтобы эта девочка бегала, болтала с подружками или хрустела принесённым из дома яблоком. Однажды Лёлька подошла к странной малявке и шутки ради прокричала над ухом:
– Чего пишешь?
Малявка испуганно дёрнулась, отчего на тетрадном листе появилась абстрактная загогулина. Корвенко засмеялась, а девочка в ужасе уставилась на кляксу:
– Что же мне теперь делать?
– А что тут сделаешь? – Лёля взяла тетрадку и посмотрела на обложку. – Вот не думала, что ты Михаил Спирин из третьего «Б»!
Илона выхватила тетрадку и быстро побежала прочь. Корвенко хотела догнать её, но раздался звонок. На следующей перемене малявка стояла на своём обычном месте. Лёля подошла к ней и молча выдернула тетрадку:
– Так, теперь ты Елизавета Потанина. Это действительно ты?
Девочка затрясла головой так, что это можно было расценить как «да» и как «нет».
– Как тебя зовут? – решила не отступаться Корвенко.
– Илона… – чуть слышно прошептала Левина.
– Как-как? Илона?! Ничего себе… – Лёля отдала тетрадку. – Ты что, за весь класс уроки делаешь?
– Не за весь…
– Скажи мне, Илона, – девочке доставляло удовольствие произносить это чудное имя, – почему ты за других пашешь?
– Мне нетрудно, а они просят…
– Значит, так, – Корвенко заговорила неожиданно жёстко. – Мы сейчас пойдём в твой класс!
– Зачем? Не надо!