— А что, если... — пробормотал он, отстраняя сестру Каридад и забираясь в кузов. — Джек, помоги-ка мне!

Он выхватил нож и вырезал большой кусок брезента.

— Поищите несколько крепких палок, — велел он Эустакио и его родственникам, молча наблюдавшим за этой сценой. — Нужно сделать носилки.

Вскоре носилки были готовы. Когда на них уложили сестру Лусию, четверо мужчин покрепче подняли их на плечи, и процессия беглецов с двумя интербригадовцами во главе, покинув грузовик, зашагала в сторону республиканских позиций.

— Светает, — задумчиво произнёс Джек, указывая на бледное свечение на востоке.

— Я вижу.

Галисиец оглянулся. Неровная вереница спасённых, молча бредущих в ночной темноте — женщин, детей, нескольких мужчин и почти двух десятков монахинь в белых одеждах — казалась сонмом потерянных душ, блуждающих во мраке.

— Что-то медленно мы тащимся, — заметил он. — Боюсь, такими темпами рассвет застанет нас в дороге.

— А я боюсь, что он нас уже застал.

Сержант повернулся к Райли.

— Мы не успеем вернуться вовремя, Алекс. Марти все узнает, генерал все узнает, а мы с тобой предстанем перед военным трибуналом.

Райли кивнул.

— Точно.

Джек уже открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле.

— Пожалуй, ты прав, — тяжело вздохнул он, всем своим видом выражая покорность судьбе.

В эту минуту сзади подошёл Эустакио с дочерью на руках.

— Я... — произнёс он, смущённо закашлявшись. — Я вам так благодарен... вам обоим... за то, что вытащили нас из города.

— Не за что, дружище, — ответил Райли. — Мы сами попали в переплёт. Нам оставалось лишь выбираться из этой передряги и сделать это по возможности достойно.

Крестьянин шмыгнул носом.

— Достойно... — повторил он таким тоном, как будто речь шла о какой-то сказке. — Здесь никто не поступает достойно. Даже они, — кивнул он в сторону вереницы бредущих монахинь. — Им было бы наплевать, если бы нас всех расстреляли, поскольку считают нас красными. По большому счёту, они ничем не лучше фашистов.

Джек строго взглянул на него, а затем спросил:

— А если бы анархисты собирались их изнасиловать и убить, ты попытался бы их защитить?

Эустакио виновато отвёл взгляд и опустил голову.

— Долго ещё? — спросил он, когда эхо упрёка стихло в его ушах.

— Трудно сказать, — ответил Райли. — На земле ведь не написано, где именно проходит линия фронта.

— А как же мы тогда узнаем, что ее перешли?

— Вот когда перейдём, тогда и...

И тут Алекс Райли замолчал на полуслове, поскольку с обеих сторон дороги их внезапно окружили безмолвные тени, явившиеся из зарослей, маячивших в нескольких метрах впереди.

— Стой, кто идёт! — приказала одна из теней. — Руки вверх!

— Солдаты Республики! — ответил Райли, тут же остановившись. — Батальон Линкольна!

— Пароль! — потребовал тот же голос с сильным немецким акцентом.

Джек в ответ выкрикнул:

— Перец!

На протяжении нескольких бесконечных секунд часовой медлил с ответом, и в тот самый миг, когда они уже решили, что им не суждено увидеть рассвета, неожиданно произнёс:

— Соль!

Джек и Алекс облегченно вздохнули, но тут им в лицо ударил свет фонаря, который держал в руке солдат.

Того, что произошло дальше, не ожидал никто.

Часовой внезапно заорал во всю глотку:

— Тревога! Это ловушка! Легионеры!

Алекс и Джек невольно оглянулись по сторонам в поисках легионеров.

Они не сразу поняли, что за легионеров приняли их самих.

Они совсем забыли, что все ещё одеты в форменные рубашки солдат из осажденного города.

Райли хотел объясниться, но прежде чем он успел сказать хоть слово, раздался выстрел.

— Отставить огонь! — рявкнул Райли так громко, что солдат невольно отшатнулся. — Мы свои, мать вашу! Отставить огонь!

— С нами мирные граждане! — крикнул в свою очередь Джек. — Женщины и дети! Не стрелять, засранцы!

— Назовитесь! — потребовал тот, кто держал фонарь.

— Лейтенант Райли и сержант Алькантара из батальона Линкольна! — прокричал Алекс. — Возвращаемся из разведки!

Часовой, казалось, на миг задумался, припоминая, где мог слышать эти имена.

— А эти все? — недоверчиво спросил он. — Эти откуда?