Содрогнувшись, все же открыла дверь, предварительно трижды постучав. Так, для оповещения.

Зайдя, тут же отвернулась под предлогом закрытия двери. А что? Достойный предлог. Логический. А то, что я просто не хочу видеть того, кто меня вызвал, тут совсем не причем!

Какая же я трусиха, однако...

— Ну, наконец-то, — послышалось за спиной, от чего я тут же замерла в пол-обороте. Нет, только не это... — Что же ты застыла на пороге? Не хочешь поприветствовать, обнять? Отец как-никак перед тобой стоит.

От этого холодного, равнодушного голоса вздрогнула всем телом и медленно обернулась. Нет. Нет-нет. Нет! Скажите, что я сплю! Что у меня галлюцинации! Что в этой комнате нет отца. Что это все — последствия стресса. Прошу, скажите, что так и есть!

Наткнувшись на цепкий взгляд холодных глаз, поклонилась, как требует этикет, и застыла в этой позе, ожидая, пока мне не разрешат встать.

Ожидание затянулось. Прошло уже более пяти мигов, а отец словно забыл, что я здесь. Спина затекла от неудобной позы и покрылась липким потом. Ноги начали потихоньку трястись. Руки, держащие подол юбки, дергались, то и дело, грозясь окончательно расслабиться и нарушить «позу приветствия».

Спустя еще пару мигов, пошатнулась. Отец словно этого и ждал.

— Плохо тебя учили. Очень плохо, — с плохо скрываемой насмешкой сказали мне. — Встань. Можешь присесть. А то, не дай Линнар, упадешь еще. Надеюсь, что в обществе такого не будет, и ты не опозоришь меня.

— Да, отец. Такого не будет. — Отец, явно раздраженный моим щебетанием, отошел к окну, а я присела на краешек кресла, боясь поднять глаза. Что меня ждет? Зачем он тут? Не у что решил забрать меня? Но такого не может быть! Я уже зачислена!

— Не горбись! — Отец, отойдя от окна, устроился в ректорском кресле, скрестив руки на груди. Его взгляд блуждал по моему лицу, осанке, позе, словно старался найти еще недостаток, еще ошибку, чтобы ткнуть в нее носом.

Я же сидела с идеально ровной спиной, боясь сгорбиться хоть чуточку. Плечи начало сводить от излишнего напряжения. Руки, скрестив, я положила на колени, непроизвольно сжав подол юбки.

— Голову подними. Ты не крестьянка, чтобы ходить, смотря под ноги. — Подняв голову, смотрела исключительно на шкаф с бумагами, стараясь не задеть отца даже боковым зрением.

Отец словно прочел мои мысли:

— Посмотри на меня.

Закрыв глаза, повернула голову в его сторону, не меняя позы. Пару синов спустя все же решилась открыть глаза.

Отец. Папа.

Как много в этом слове.

Для других.

Но не для меня. С некоторых пор.

Потому что мужчина, сидящий за столом, больше не походил на того человека, на которого я смотрела с любовью, а не со страхом; которого я с гордостью называла своим папой, своим защитником, а не тюремщиком; с которым я просто любила проводить вечера, сидя у него на коленях, когда он читал мне сказку, поглядывая на меня своими красивыми глазами, в которых плескались нежность и любовь. Искренние. А сейчас...

А сейчас будто все замерзло. Словно этого не было никогда.

Мужчина был хорош собой. Не то слово. Один из самых завидных женихов во всем Королевстве и даже за границей. Каждый милл к нему старались кого-нибудь посватать, но, чаще всего, предполагаемые невесты просто сбегали, не выдержав его взгляда. Всего лишь один взгляд, и их словно и не было.

Отец был высок и строен. Его Дар очень сильный, а значит накачать мышцы даже в молодости он не мог, поэтому выглядел немного худощавым, но с широким разворотом плеч, на которых меня когда-то катали. Лицо, как и у любого некроманта, бледное, острое, словно исхудавшее. Подбородок с ямочкой (которая досталась мне) гордо выставлен вперед; нос острый, но не прямой (сломали ему его раз; еще в прошлой жизни); темные густые брови, высокий лоб; русые волосы коротко подстрижены (единственный из аристократов, кто так делает; привык он к коротким в прошлой жизни, вот и не отращивает больше, наплевав на аристократическое мнение); небольшой шрам над глазом (это я случайно ему чуть в глаз не попала, когда была ну очень маленькая и капризная); длинные темные ресницы, а глаза...

Нет, не могу я в них смотреть. НЕ-МО-ГУ. Боюсь. Очень. Поэтому мой взгляд остановился на его бровях. Ниже я просто не могу. Если посмотрю, то не выдержу и опущу взгляд. За это меня точно попрекнут.

Я помню его глаза, которые были раньше. Не скажу точно, по какой науке, но говорили, что люди с раскосыми глазами — жизнерадостные, эмоциональные, яркие люди. Такое можно было сказать о нем. Он таким и был. Один взгляд чего стоил! Ярко-голубые глаза цвета ясного неба с черными крапинками всегда были подвижными, упрямыми, порой твердыми, но они были ЖИВЫМИ! А сейчас они словно корочкой льда покрылись, из-за чего стали больше серыми с теми же черными крапинками. Вся жизнь из них будто ушла, испарилась или спряталась под ледяным покровом, который никогда не растает. Остался лишь один сплошной лед...

— Не хочешь посмотреть мне в глаза? — Он что? Читает мои мысли? Снова?

Понимая, что мне нельзя отказываться, опустила взгляд ниже, чтобы... тут же отвернуться и опустить его в пол. Плечи сгорбились, словно на них надавили с такой силой, что я просто не могла сопротивляться.

Аура что ли у него такая? С ним же просто невозможно находиться рядом! Даже просто в одном помещении. Сразу ощущаешь себя маленьким человечком, над которым стоит большой и грозный великан. Одно неверное движение и все — на тебя наступят, тебя раздавят. Соскребут прилипшее к пятке пятно, выкинут и забудут, что кого-то сейчас пришибли.