У Патриции был разочарованный вид. Но тут лицо ее прояснилось.

– Горничная леди Тессы, Нэн, моя подруга, сэр. Могу я попросить кухарку собрать корзинку для попавшей в беду подруги?

Фортескью задумчиво вздохнул.

– А почему нет? Я думаю, что нет ничего предосудительного в том, чтобы послать горничной леди Тессы огромную корзину с едой. В конце концов, она работала в этом доме, пусть и не очень долго.

Патриция просияла, и от этой улыбки ему сразу стало тепло, как будто ясное солнышко вышло из-за туч.

– Да, сэр! Я сейчас же этим и займусь, сэр! – Патриция сделала очередной реверанс и помчалась вниз, неся тяжелый поднос так, словно он был легче пушинки.

Фортескью еще долго продолжал стоять на месте. Потом, будучи на все сто уверенный в том, что его никто не видит, он потер ладонью грудь там, где она болела сильнее всего. Он понимал, что смешон. Патриция ведь даже ни разу не улыбнулась ему лично.

Одно дело – принять решение вступить в войну, но совсем другое – разработать конкретный план действий. Дейдре уже довольно долго смотрела в окно спальни, но ничего обнадеживающего так и не увидела. Отчего-то она не удивилась, услышав с порога тоненький голос:

– Он вас не любит, знаете ли.

Нашла чем удивить. Дейдре и так была прекрасно об этом осведомлена. Она даже не стала оборачиваться на голос дочери Брукхейвеновского Зверя.

– Ты хочешь награду за свою проницательность?

– Он любит маму, – упрямо продолжала леди Маргарет. – Она была такая красивая, что он влюбился в нее с первого взгляда. Мы бы все жили сейчас счастливо вместе, если бы ее не похитили и похититель не перевернул бы экипаж.

Дейдре закатила глаза.

– Интересная версия, – начала она с сарказмом, но, обернувшись к девочке, прикусила язык. Маргарет стояла в дверях, ссутулив костлявую спину и сцепив перед собой грязные пальчики.

Дейдре узнала этот затравленный взгляд загнанного в угол зверька. Будучи ребенком, Дейдре сама не раз видела этот взгляд в зеркале. Что бы там ни говорила девочка, правда была ей известна. Дейдре была знакома эта сказка: сказка о том, как принц вечно любил бы свою принцессу, если бы злые силы не отняли ее у него. В детском сознании обычная женщина превращалась в идеальную жену, безупречную леди, и никакие факты не могли лишить ее этого сияющего сказочного ореола.

Как бы там ни было, настоящая история матери леди Маргарет – та, что была известна всем в обществе, была весьма неприглядной, и тот факт, что девочка упрямо держалась за придуманную сказку, не давая сплетням и слухам опорочить память о погибшей матери, говорил о том, что у Маргарет был на удивление сильный характер.

– Ты грязная, – Дейдре жестом указала на деревянный стул напротив туалетного столика. – Можешь сесть сюда. В следующий раз я разрешу тебе сесть на кушетку. Если примешь ванну, конечно.

Девочка обдумала предложение и, очевидно, не обнаружив ни намека на взрослую снисходительность, направилась к стулу с таким видом, словно изначально туда и собиралась. Забравшись поглубже на сиденье, она принялась болтать ногами, то и дело ударяя каблуком то одного, то другого ботинка по гнутым ножкам.

– Вас тут не должно быть, знаете ли. Это комната моей мамы. Я помню, как она причесывала волосы перед этим зеркалом.

Поскольку Маргарет было не больше двух лет, когда умерла ее мать, едва ли она что-либо помнила, но Дейдре ни за что не стала бы говорить об этом девочке. Сама Дейдре хранила в памяти множество обрывочных воспоминаний о своей матери: улыбка, запах, поцелуй в лоб. И каждое такое воспоминание хранилось ею как бесценное сокровище. Время от времени она извлекала одно из них из памяти и терла, терла, очищая от патины, пока оно не начинало сверкать, как новенькое.

– Твоя мать была очень красивой, – нейтральным тоном произнесла Дейдре. – Я видела ее однажды.

Девочка устремила на нее голодный взгляд.

– Вы ее видели? – в этом вопросе было неподдельное изумление, словно вплоть до этого момента Маргарет не вполне была уверена в том, что ее мать действительно существовала.

Или, возможно, ненастоящей была не мать Маргарет, а сама Дейдре.

Дейдре осторожно подвинулась ближе к девочке, механически переставляя серебряные щетки на туалетном столике.

– Мне тогда было всего шестнадцать. Я гуляла в Гайд-парке. Погода была чудесная, и все старались выйти из дома и насладиться погожим деньком. Леди Тесса позволила мне приехать на несколько дней в Лондон, и мы с гувернанткой не смогли усидеть дома.

Мы прогуливались по дорожке, когда я увидела леди Брукхейвен в открытом экипаже с… – с ее любовником, тем самым, с которым она сбежала всего через несколько дней, – с подругой. Она улыбнулась мне, когда проезжала мимо. Она кивнула, словно королева. Я помню, что подумала, что она самая красивая леди в обществе. Такая молодая и красивая, и у нее есть все, о чем может мечтать женщина: прекрасный муж, замечательное поместье…