Ламия уже не пыталась освободиться из-под плаща. Наоборот, она вцепилась в него изо всех сил и тщательно закуталась, надеясь, что ткань спрятала все ее тело. Потому что, глядя на то, что происходило с магами, она поняла – ее хотели не убить, а спрятать.

Крист катался и корчился по полу, сдавливая руками виски, а между пальцев у него ручьями хлестала кровь. Он кричал так, словно горел на костре. Однажды отец взял Ламию в соседнюю деревню на ярмарку, где в то время казнили преступника – сжигали заживо. Человек тогда кричал точно так же.

Главный маг валялся рядом с молодым ведьмаком. Он скреб пальцами по ковровой дорожке, пытаясь стащить себя с огромного жала, которое пригвоздило его к полу, словно жука в альбоме коллекционера. Крон плевался кровью и хрипел, выдавливая из себя страшные по звучанию слова, но искры на его пальцах, гасли так же быстро, как и рождались. Маг не сдавался. Широко открыв рот, он выпустил смерч, который стремительно вырос и закружился вокруг жала, торчащего из его спины. Едва коснувшись острия, ветер превратился в огонь, облепив лавой и жало, и человека. На миг все скрылось в ослепительной вспышке, а когда дым рассеялся, Ламия увидела, что маг ползет к ней – еще не в силах идти на ногах, но избавившись от ловушки, пригвоздившей его к полу. Их глаза встретились, и Ламии стало нехорошо. Такого страха она не видела даже у смертников, каких иногда проводили через их деревню по пути к угеритской границе.

В голове пронеслась сумасшедшая мысль помочь Крону – подбежать и накрыться с ним вместе плащом, но прочитав все в ее глазах, главный маг отчаянно затряс головой. Сомнений не было – жест предназначался ей. Взгляд упал на Криста, однако он откатился совсем далеко, почти под край нависшей над библиотекой туши. Ведьмак пребывал в агонии, он уже не кричал, а вытянувшись во весь рост, судорожно дергался, будто невидимые духи дергали его за руки и ноги.

Крон уже почти дополз до первой книги из кучи, на которой продолжала сидеть Ламия, когда с неба упало еще одно острие, пронзив его в грудь. Маг встрепенулся, словно собираясь с силами в последний раз, но тут же обвис, уткнувшись лицом в пол в двух шагах от ноги девушки.

Но Ламия на него не смотрела. Все ее внимание было приковано к чудовищу, которое не спеша проталкивало жирную тушу по коридору, неминуемо приближаясь к ним. Крист давно пропал из виду, скрытый чудовищной плотью. «У него тысяча глаз, столько же рогов и клыков, а еще щупальца и руки с жалами вместо пальцев. Плюется огнем и убивает одним взглядом. И воздух вокруг него сразу в ядовитый превращается», – пронеслись в голове слова Евы, и Ламия похолодела. Потому что отчетливо вспомнила, как призвала Кормака на голову Крона накануне пира.

Другие мысли, а вместе с ними и выводы родиться не успели, потому что чудовище перестало двигаться. Замерло вообще все – даже пылинки, кружащие в отблесках света. В наступившей тишине Ламия поверила в то, что оглохла. А возможно, и ослепла тоже. Человек у неподвижной туши возник так внезапно, что будь она той Ламией, которая не видела, как главного мага Альцирона распяли на полу, словно мотылька, то, наверняка, закричала бы от дикого, неконтролируемого испуга, ведь безмолвные чары Криста давно исчезли. Но сейчас она могла лишь смотреть, как человек неслышно ступает по ковру, с довольным видом приближаясь к Крону.

На вид он был даже моложе Криста, хотя вряд ли мог сравниться с ведьмаком внешностью и статью. Невзрачный, щуплый паренек производил впечатление недокормленного, болезненного подростка, забитого сверстниками и непонятого близкими. Ламия решила бы, что он еще одна случайная жертва твари, если бы не красный камзол, расшитый золотыми блестками, и глаза хищника, довольного охотой. Именно взгляд выдавал в нем главное: он и был тварью, которая осталась позади пустой оболочкой, дожидающейся хозяина.

– Надо ж, как тебя разворотило, – проворчал парень, переворачивая Крона на спину. Грудь мага напоминала одну сплошную рану. Жало исчезло, едва мальчишка приблизился. Не замечая Ламии, да, похоже, и всего окружающего, незнакомец достал из ножен на поясе кинжал с кривым лезвием и, не колеблясь, вонзил его в живот жертве.

Вот тогда Крон и закричал. От неожиданности Ламия дернулась, от чего несколько книг, упали со своих мест, но парень был полностью поглощен тем, что вспарывал живот главному магу Альцирона, словно дыры в его груди было недостаточно.

– Кормак, – прохрипел Крон, и Ламия не удивилась, услышав это имя. Однако удивилась тому, что маг все еще жив. Его искаженное болью лицо напоминало застывшую маску, но глаза смотрели осмысленно и с ненавистью, которая вытеснила страх. А еще с волос мага слезла чернота, открыв их естественный цвет, однако казалось, что Крон поседел от первоначального испуга.

– Ай-ай, – прицокнул языком тот, кого назвали Кормаком. – Что же ты дергаешься, у меня линия неровно пошла. Придется кромсать заново.