Во-вторых, в тех очень редких случаях, когда нужные изменения всё же были установлены – роль естественного отбора, как назло, не изучалась.

В-третьих, там, где давление естественного отбора как раз изучалось, и было установлено – там почему-то (видимо, опять назло) морфологические признаки вообще не выходят за рамки наблюдаемой изменчивости вида.

И наконец, в четвертых – если бы мы всё-таки отыскали в природе такой пример, где и нужное давление естественного отбора было бы установлено, и признак вышел бы за границы наблюдаемой изменчивости… то и в этом случае всегда останется возможность, что данный признак, на самом деле, никуда не «вышел», а просто реализовалась скрытая изменчивость, которая всегда имелась у этого вида.

А как же тогда строго доказать реальность предложенного механизма эволюции «случайные мутации + естественный отбор»? А никак не доказать. На современном этапе развития биологии (до того, как мы научимся понимать, что конкретно записано в геномах биологических видов) – никак не доказать. Имеется в виду, конечно, строгое доказательство.

Поэтому вместо строгих доказательств остаются только косвенные свидетельства (непонятно какой) «наблюдаемой эволюции», от которых при внимательном рассмотрении тоже мало что остаётся (см. выше). Это и есть та самая эмпирическая пустота современной теории эволюции, о которой я говорил выше. Как в сказке Андерсена про голого короля. И сегодня (как и 150 лет назад) в справедливость дарвиновских механизмов эволюции нам остаётся пока только верить (или не верить).

Однако как только Вы всё это озвучите верующему дарвинисту, «эмпирическая пустота» теории эволюции сразу же наполнится «скрежетом зубовным» – возмущенными репликами, недовольным ропотом (или писком) верующего дарвиниста. Дарвинист обязательно скажет Вам, что:

– Ваши критерии «строго доказанного примера» – чересчур строгие, а на самом деле, и так всё ясно (что там всё происходило именно под действием естественного отбора)!

Или что:

– Тезис о скрытой изменчивости – демагогический, приводящий к принципиальной невозможности доказательства справедливости механизма случайных мутаций.

На этот возмущенный «скрежет зубовный» Вам надо реагировать спокойно. Отвечайте следующее (и стойте на этом):

1. «Критерии строго доказанного примера» – отнюдь не строгие, а совершенно нормальные для любого научного исследования (в любой другой области, кроме дарвинизма).

2. Тезис о скрытой изменчивости, действительно, переводит дарвинизм в непроверяемую область (на современном уровне развития биологии). То есть, в область веры и теоретических предпочтений. Однако такая ситуация совсем не редка в науке. В науке сплошь и рядом складываются ситуации, когда ту или иную гипотезу невозможно проверить в существующих условиях (по самым разным причинам). И никто от этого почему-то не впадает в истерику. Такие вещи воспринимаются спокойно.

3. И наконец, даже без всякой скрытой изменчивости – теория естественного отбора в эмпирическом плане все равно представляет из себя практически пустоту.

В заключение представлю еще один (типичный) пример эмпирической пустоты современной теории эволюции. Это классический (наиболее распространенный) случай, когда за эволюцию выдается обычное колебание признака в рамках внутривидовой изменчивости.

Понятно, что подобные недоразумения встречаются не только в публикациях про ящериц, но и в статьях, посвященных «эволюции» других биологических таксонов. Именно такое очередное недоразумение было опубликовано в уже достаточно старом исследовании про гуппи, «эволюционировавших на водопаде» (Reznick et al., 1997). Рассматриваю это исследование только потому, что его результаты тоже каким-то образом сумели просочиться в список тех самых 12.5 примеров «строго установленной эволюции», которыми пользуются дарвинисты в пропаганде своего «единственно верного учения». [39]

Если кратко, в этой работе авторы рассказывают о том, что в популяциях гуппи, подверженных сильному хищническому давлению, время достижения самцами и самками гуппи половозрелости – меньше, чем в популяциях, где хищническое давление является низким. То есть, в тех популяциях, где эти рыбки подвергаются повышенному риску хищничества, они «созревают» раньше, чем в популяциях с низким давлением хищников. Точно так же и размер особей, достигших половозрелости, в популяциях гуппи с высоким хищническим давлением – меньше, чем в популяциях гуппи с низким хищническим давлением. Скорее всего, эти параметры связаны. То есть, средний размер тела вступающих в размножение гуппи меньше именно потому, что рыбки вынуждены созревать раньше.

Понятно, что там, где рыбки каждую минуту рискуют быть съеденными до размножения, становится выгодным созреть как можно раньше, чтобы успеть размножиться до того, как тебя съедят.

И вот авторы исследования нашли такие места в природных местообитаниях гуппи, которые различались степенью хищнического давления. Они нашли участки реки, разделенные водопадами, где в нижней части (под водопадом) гуппи обитали совместно с хищной цихлидой Crenicichla alta. А также с другими видами хищных цихлид и еще c хищными представителями семейства харациновых. Некоторые из этих видов (в том числе, и озвученная Crenicichla alta) предпочитают охотиться на любых взрослых гуппи обоих полов без разбора.