– Ты и понятия не имеешь, – проницательно сказал мистер Макинтош, – что в старые деньки – может, аж во времена грехопадения, а может, и чуток пораньше – дожди вымывали в долины золото с вершин холмов, где были кварцевые пласты. Вымывали туда, куда текли реки, понимаешь ли. Века шли себе да шли, и природа, под руководством Всемогущего, делала свою работу, и русло реки, где было золото, заносило другой породой. Ну, а после река – или ручей, или что там еще – начинала течь уже в новом русле. А драгоценный металл все вымывался с холмов, в точности, как я тебе рассказал, и попадал уже и в новое русло тоже… В общем, все эти игры продолжались себе и продолжаются по сю пору. Поэтому, когда первые рудокопы направились в эту страну Офир, золотишко, которое они добывали, царапая поверхность земли, было самыми последними вложениями. А вот когда ты спускаешься под землю на несколько сотен ярдов и добираешься до второй реки – вернее, до бывшего ложа реки, – вот там-то ты и можешь найти основные запасы золота. Эти высохшие русла рек мы и называем жилами. Так что, парень, учти: сейчас мы в русле одной из старых рек в трехстах футах от поверхности земли. Вот тут-то мы и добываем золото, и при том все время следуем изгибам бывшей реки и не теряем ее из виду.

– Да, но как же вы потеряли реку, которую называете «Жилой Дьявола»? – быстро спросил Ванделуп. – Как же такое случилось?

– Ну, – взвешивая каждое слово, отозвался мистер Макинтош, – реки очень смахивают на людей. Они выкидывают такие же причудливые коленца. «Жила Дьявола», похоже, так себя и вела. Сейчас мы где-то на ее берегу, вот и находим все эти самородки… Но нам нужно попасть в ее русло, понимаешь ли! В самый ее центр, потому что золото – там. Господи, парень! – уже возбужденно продолжал шотландец, встав и сворачивая план. – Знаешь ли ты, как богата «Жила Дьявола»? Да в ней целое состояние!

– Полагаю, эти реки на определенной глубине должны кончаться?

– О да, мы опускаемся все ниже и ниже, пока не добираемся до того, что называется первичной скалой, и под ней ничегошеньки больше нет, кроме…

Старый шотландец сделал вдох и закончил с оттенком религиозного энтузиазма:

– …кроме разве что бездонной ямы, где обитает Старый Рогач, как говорится в Библии. А теперь пойдем-ка снова наверх, я покажу тебе, как работают золотопромывочные машины.

Ванделуп не имел ни малейшего понятия, что такое золотопромывочные машины, но, желая это выяснить, последовал за своим провожатым. Макинтош повел его в другую галерею, которая сделала петлю и вернулась в главный штрек. Гастон, спотыкаясь, продвигался вперед, как вдруг почувствовал прикосновение к плечу, обернулся и увидел Пьера: того поставили работать откатчиком.

– А, ты здесь, друг мой, – холодно сказал француз, глядя на неуклюжую фигуру, освещенную слабым мерцанием его свечи. – Продолжай работать, продолжай! Это не очень приятно, но, во всяком случае, – быстрым шепотом добавил он, – тут лучше, чем в Новой Каледонии!

Пьер угрюмо кивнул и вернулся к работе, а Ванделуп поспешил догнать Макинтоша, который ушел далеко вперед.

«Хотел бы я, – сказал себе этот милый молодой человек, тащась по штреку, – хотел бы я, чтобы рудник обрушился и раздавил Пьера! Он висит у меня на шее мертвым грузом. Кроме того, у него такой уголовный вид, что только из-за этого полиция может решить выяснить, откуда он явился. А если полиция узнает – прощай, богатство и респектабельность!»

Ванделуп догнал Арчи, ожидающего его у входа в главный штрек, и вскоре они добрались до основания шахты, залезли в клеть и наконец снова очутились на поверхности.

Гастон глубоко вдохнул свежий воздух; глаза больно резал ослепительный блеск солнца.

– Не завидую гномам, – весело сказал он шотландцу, когда они пошли к промывочным машинам. – Они наверняка страдают хроническим ревматизмом.

Мистер Макинтош, незнакомый с волшебным фольклором, промолчал. Он просто привел Ванделупа к золотопромывочным машинам и показал весь процесс получения золота.

С вершины шахты породу везли в вагонетках к этим машинам, представлявшим собой большие круглые чаны, в которые непрерывно низвергалась вода и куда сваливали породу. В чанах имелось большое железное кольцо, подвешенное на цепях и утыканное тупыми шипами – оно называлось борона. Две цепи крепились к лежащим крест-накрест балкам, и благодаря непрерывному вращению бороны порода дробилась на мелкие части, смахивающие на кремовый сироп с вкраплениями тяжелых белых камешков. Камешки время от времени убирал человек, заведующий машиной.

Спустившись на второй ярус сооружения, Ванделуп очутился в квадратном помещении, крышей которому служило дно чана. В крыше имелся люк, и когда порода как следует перемешивалась, люк открывался, и она низвергалась на пол нижнего яруса. Вдоль одной стены помещения под легким наклоном тянулся широкий желоб – так называемый рудопромывочный желоб; в него попадала масса золотоносного песка, а когда открывался люк в крыше, вода смывала песок вниз по желобу.

Еще один человек, вооруженный вилами, продолжал убирать камни, перемешанные с гравием, и постепенно все лишнее смывалось прочь. Оставались только те камешки и черный тонкий песок, которые содержали золото – они были тяжелее всего.

Этот песок осторожно собирали щеткой и железной лопаткой в неглубокий таз, после чего опытный горняк тщательно промывал его с помощью чистой воды. Отработанными движениями осторожно перекатывая золотоносную породу в тазу, он вскоре смывал весь черный песок, и на дне оставались желтые песчинки золота вперемешку с маленькими, обкатанными водой самородками.

Макинтош взял намытое золото и понес его в офис, где драгоценный металл сперва взвесили, а потом положили в холщовый мешочек. Позже добычу отвезут в банк Балларата и продадут по цене четыре фунта за унцию или около того.