Брысь!
– кричу я.
– Вон отсюда!

Ворчит Петрович.

Ты что Гриша? Тебе показалось всё - спи спокойно!

Не хочется мне вылезать из под спасительного полиэтилена на такой холод, что бы разобраться во всем этом, уже происходящем разбое.
– Ой, как не хочется!

У меня уже были такие случаи, что в садке ни одной рыбки не осталось, но всё это, давно было.

И вот опять - плюх! Плюх! Плюх!

Брысь!
– кричу я опять, крепко пугая Петровича.

Затем я хватаю фонарик, и сквозь морось, освещаю воду вокруг садка, но там никого нет - задача?

Без полиэтилена, мое тело мигом остывает так, что цыганский пот, уже начинает прошибать меня: того и гляди, что мои зубки застучат чечетку. Усилием воли я сдерживаю озноб и потихоньку согреваюсь своим дыханием, пока не уснул.

Сколько я проспал тогда, я не знаю. Но товарищ говорит, что и всхрапнуть я успел. Это полный провал в моей памяти, раз я захрапел. И врачи говорят, что у человека это самый крепкий сон.

Это всё хорошо. Но разбой? Ведь он был: наверняка был?
– теснится в моей голове неотвязчивая мысль.

И Петрович, тоже слышал плеск, но уже не такой ясный. И опять там никого: там возле нашего садка.
– Чудеса в решете, - иначе не скажешь.

А хочешь, я тебе анекдот расскажу?
– говорю я Прокудину.

И про нас он, с тобой: и не про нас. Одним словом, про рыбаков - слушай!

Умер один старый рыбак, и конечно, он в ад попадает. Ведь он, столько рыбьих душ перевел, за всю свою сознательную жизнь, что и счету им нет.

И конечно там, в аду, его грешника, на сковороду определили. И жарят рыбака черти, без всякого масла, - стараются.

Только интересу им, от этого занятия: ну, ни какого не выходит - морока с ним! С этим чудаком закопченным:

Еще жару поддайте, - орет рыбак, на чертей.
– Уж больно мне холодно тут.

Черти срочно, дровишки в печку швыряют - отдыхай дорогой!
– Завсегда рады помочь вашему горю: лишь бы тебе любезному, комфортно было!

И самим им весело становится: аж жуть, как весело. Так и визжат черти от удовольствия; и тут индивидуумы попадаются, хотя и редко!

И так они, все три дня стараются, а рыбаку: хоть бы что. Только повеселел он чуть- чуть, и уже с боку на бок стал переворачиваться.

Еще жару поддайте, я только-только, согреваться начал!
– и продолжает своё.

Ох, и радостно мне становится. От такого вашего особого внимания, к моей грешной персоне!

Как на духу, вам говорю! Спасибо родные!

Я ведь, никогда такого блаженства, как здесь, не испытывал. За всю свою жизнь - никогда!

Видят черти, что дело плохо. И сдаются уже.

Угомонись мил человек, а то мы уже с ног падаем.
– Угомонись!

А тот опять орёт!

Жару поддайте, а то сквозит что-то! Холодом, по ногам потянуло.

Вот тут-то, его смутьяна, к ответу и призвали черти. Ведь надо же им до истины докопаться - непременно надо!

Ты почему, себя так плохо ведешь, и весь здешний порядок нарушаешь.
– Нельзя так браток, а то дошутишься у нас - главного позовём!

Зовите!
– соглашается смутьян.

Тот всему здесь голова, и вам лентяям не чета. Пусть хоть на вас лодырей повлияет - научит работать!

Ахнули черти, от такой дерзости, а что возразить рыбаку, и не знают - дела?

А рыбак и говорит им серьезно.

Да я, за всю свою жизнь так намерзся, что мне и года не хватит, чтобы отогреться на вашей сковороде, какие здесь шутки.

Да он святой человек!
– кричат черти.
– Его в рай надо - ошибка вышла!

Так и простили его черти: натерпелся, при жизни мужик бедный.

Иди в рай дорогой, там отдыхать будешь. А то жизнь твоя, была там, хуже здешней, а это уже не порядок.

А нам он? Ну, никак не позволителен, этот беспорядок большой: недогляд тут вышел.

И мы ведь, за совесть работаем.

В шесть часов утра поплыли мы с товарищем, на лодке к своим сетям. Дождь кончился еще раньше. И холод уже брал свое действие, обычная предрассветная история. Плохо после отдыха, и хоть короткого, но сна, снова лезть в холодную воду. Руки тоже, очень чувствительны к холоду, тут привычка нужна.

Но ничего. Петрович, молодцем держится. С таким можно в разведку идти, не подведет товарищ.

Нас радует, что караси один к одному красавцы, прямо гвардейцы на параде.

И все же заметно, устает мой друг. И ноги у него затекают, и спина немеет от напряжения.