– Не замерзла, Госпожа?
– Далта было почти не видно из-за охапки сучьев, что он нес.

– Нет, но костер будет весьма кстати, - откликнулась я, заставляя себя вернуться к реальности - и вот еще что. Если Миры вокруг нас закрыты от вторжения Морфов, мы то как выберемся?

– Я могу тебя вывести из этого мира, - Далт сгрузил сучья и ветки, мой вопрос застал его явно врасплох. Он отошел от так и не разведенного костра, присел рядом со мной и явно заставил себя заговорить:

– Могу, - вновь повторил он, - Но тогда мы окажемся в моем. В том, где я родился. Там, где меня... В общем, купили тогда. А я не хочу, чтобы ты там очутилась, увидела все сама, своими глазами. Я просто не могу. Понимаешь, стыд сильнее боли. Про боль я забыл давно. А вот стыд - нет. Рядом с тобой могу и сорваться, - голос Далта упал почти до шепота. Чтобы нам не встречаться глазами он опустил голову. Сейчас, с короткими и вьющимися волосами он удивительно напоминал мне того мальчика, из далекого далека, которое неожиданно оказалось так близко. Такого же колючего, дерзкого и такого же одинокого.

Так, а вот это уже более чем серьезно. И как же не кстати моя разыгравшаяся головная боль. Но дольше молчать уже нельзя, я приказала себе собраться и превозмогая себя заговорила:

– Послушай меня, Далт, я никогда тебе этого не говорила, и, возможно не смогу повторить. Поэтому старайся понять сразу. Ты иногда спрашивал меня, почему я приняла тебя, тем подарком. И даже предлагал возможные ответы "из жалости", "от сочувствия". Я всегда уходила от этого разговора. Теперь время пришло. Слушай.

Хочешь знать, почему я приняла тебя, что увидела в голодном и избитом мальчике? Нет, не твою пресловутую голодность и избитость. Я увидела потрясшее меня достоинство. Изысканную вежливость потомка благородных кровей, в том, как ты представился мне тогда, помнишь? Я - Далт. Ты и теперь так представляешься, только ныне перед твоим именем склоняются Миры.

А тогда тебе просто надо было помочь обрести внешнюю атрибутику, лоск согласно рождению. Внутренне ты и так всегда был цельным, был собой.

Далт потрясенно смотрел на меня, по его губам скользнула неуверенная улыбка:

– Это же ты сделала меня, обучила всему.

Я раздраженно покачала головой:

– Нет же, услышь меня, мой Страж! Помочь человеку обрести себя, это не значит все сделать за него. Это значит чуть поддержать и вовремя отойти. Не захоти ты научиться тогда читать, не приди и не начни драку с пажами, ничего бы не было. Вокруг меня всегда была масса пажей и юных фрейлин, борющихся за место рядом с Королевой. Где они сейчас, кем стали? А ты - Далт!

– Лестно, моя Королева, очень лестно.
– Далт по-прежнему был изысканно вежлив, но смотрел недоверчиво, - А может все дело в том, что ты имела дело именно с пажами и фрейлинами? Детьми? Я же не был ребенком, когда попал к тебе. Внешне, может быть. Мелкий, тощий и всегда голодный. Но по меркам того моего мира, я был почти взрослый. Мог себя прокормить, умел считать и обращаться с ножом, не во время еды, как понимаешь. Еще некоторые умения были. Вообще в мире моего рождения взрослели быстро. Встал на свои ноги, не падаешь? Считай, уже не малец. Делать что-то надо, окупать свою кормежку. Детей сирот там всегда было не мало, море забирало людей. Мне моя физиономия реально помогла. Хозяин гостиницы сразу отобрал в слуги, деньги платил, чтобы раньше времени не прибили. В чем же моя необычность? Разве что в живучести. Я ни в коей мере не сомневаюсь в твоих словах, но не может ли быть такого, что ты принимаешь желаемое за действительное, и меня убеждаешь в том же?

Мне становилось все труднее говорить, я словно физически чувствовала, как Далт закрывается изнутри, ставит стену между мной, Королевой, какой я была в его глазах, и собой. Я поняла, что если не пробьюсь сейчас, то не пробьюсь уже никогда:

– Далт, помнишь дневник, что был у тебя в кармане? На обложке герб - Единорог на фиалках. Откуда он?

Далт растеряно глянул, будто пытаясь понять, о чем это я, а потом кивнул:

– А, та книжка! Я её в своем мире нашел, в комнате, где был Переход. За герб и взял, подумал, тебе интересно будет.

– Тут ты прав. Интересно было, но не только. Мне сложно об этом говорить, эта тайна и моя, и всех тех, кто был до меня. Но ты часть её, и поэтому имеешь право знать.

Я вновь замолчала. Я действительно не хотела говорить, вскрывать многовековые тайны Хранительниц Миров и Переходов, но на кону стояло не раненое самолюбие Далта, а его самоуважение, принятие себя, и я сдалась:

– Однажды у Королевы, Хранительницы Миров родилась не одна, а две девочки, близняшки. Это было ново, никто не знал, как следует поступить. А пока думали, девочки просто росли. Их было двое, они были дружны и всегда вместе. Им не было нужды искать друзей или поддержку. Они были друг у друга. А подрастая, учась, девочки решили, что если одна родит девочку, а другая мальчика, а потом дети поженятся, то будущая Хранительница переходов навсегда станет свободной. Почему они пришли к такому решению, что было в тот момент в головах у подростков, тут уж спросить, что называется, некого. Потом та, что должна была привести в мир девочку, её и привела. А вот вторая сестра исчезла. И никто о ней не вспоминал, пока ты не нашел дневник, - я перевела дыхание.

Мой Страж, только что спасший меня, а заодно и Миры торопливо отвел глаза от моего пристального взгляда, но по напрягшимся плечам, по тому, как похолодели его руки, вновь старающиеся согреть мои, я поняла, что он весь превратился в слух и потому продолжила:

– Далтия, так её звали. Она была не просто сестрой - близняшкой Стэллы. Имена Хранительниц так или иначе означают звезду, а вот её же имя означало - Стражница. Ей удалось невозможное, она смогла осуществить то, что до неё никто не мог и представить. Далтия могла приводить в жизнь сыновей. И эту свою возможность она передала и дочерям. Но наш Мир, и близкие к нам миры, были для них закрыты.