Он смотрит на них внимательно, а затем переводит взгляд в мои глаза.

— Кто он? Он все еще здесь? — поспешно спрашивает Гослинг. — Это он меня привязал?

— Нет. Это я тебя привязала, — отвечаю я.

— Но зачем?

— Потому что тот парень, это ты, Том.

Он хмурится так, будто в его сердце вонзили нож. Он понимает, о чем я говорю. Он так же боится того, кто внутри него.

И он уже здесь.

Сидит, и нагло улыбается мне, потому что ему удалось внезапно вернуться и завладеть сознанием Тома.

— След от веревки тебе идет, — улыбается он. — Я бы попробовал на вкус твою багровую кожу.

— Я бы всадила нож тебе в глотку если бы не знала, что где-то внутри этого тела есть парень, который искренне нуждается в помощи.

Он смеется.

— Да ладно, Алексис? Тебе нужен этот слюнтяй? — он резко дергается и наклоняется над пустым столом. — Если бы не он, я бы совершал великие дела намного раньше.

— Убийство человека — это не великое дело, — спокойно произношу я и это выводит его.

— Человека? — вздымает он брови. — У меня больше трех десятков жертв.

— Это тоже не делает тебя великим, — пожимаю я плечами. — Тот, кому удалось спасти твоих жертв, вот, тот великий человек.

Он сужает глаза и стыдится того, что второй половине Тома удалось хоть раз остановить его.

— Он просто трус, — выпаливает Гослинг.

— А ты просто чокнутый, — произношу я, скрестив руки на груди. — Чего ты добивался?

— Мне не нужно добиваться, детка, — хмыкает он, — ты в моем доме. Я трахнул тебя, и мы помолвлены. Ты спросишь «как»? Связи, — пожимает он плечами.

Я опускаю голову, взглянув на кольцо на своем пальце и чувствую подступающую рвоту.

Все что я так хранила для кого-то особенного оказалось в руках у этого ублюдка.

— Где мы находимся? — спрашиваю я, подняв голову.

— Беспокоишься о том, почему же все еще нет полиции? — вздымает он брови. — Сколько раз мне нужно будет повторить слово «связи»?

— Сколько хватит сил, — выплевываю я и поднимаюсь из-за стола, захватив чугунную трубу со стола.

— Мы поменялись ролями? — улыбается он. — Не боишься испортить его смазливую улыбочку? Тебе ведь она нравилась, верно?

Я поднимаю над ним трубу и готовлюсь к удару.

— Тебе не выбить из меня информацию о том, где мы, — улыбается Гослинг.

— Я не собираюсь выбивать из тебя информацию, Гослинг. Я собираюсь выбить тебя из его, — зло кидаю я и ударяю трубой ему по лицу.

Мужское тело падает на пол, и я следую за ним, приподняв его над полом. Из разбитой губы течет кровь, а с глаз — слезы.

— Том? — зову я.

Он не отвечает, потому что он плачет. Он понимает почему я сделала это, а я рада, что он пока что все еще со мной.

— Мне нужно знать, как я могу остановить это, — проговариваю я, поднимая стул.

— Таблетки, — стонет он. — Мне нужны таблетки.

— Таблетки? Где они?

Пока он сглатывает, я вытираю кровь из его губы и откидываю окровавленный бинт на пол.

— Я не знаю, — пожимает он плечами.

Конечно он не знает. Он не помнит ничего из того, что происходит с ним, когда он не в себе.

— Нам нужно что-то придумать, — быстро проговариваю я. — Но я не могу развязать тебе руки, потому что ты…

— Могу причинить тебе боль, — заканчивает он. — Алексис, просто убей меня.

Эти слова вводят меня в ступор. Я была готова услышать любые слова, которые могли сорваться с этих губ, но не эти. Не слова, которые просят о смерти, а не о удовлетворении.

— Я не стану этого делать, — качаю я головой.

— Ты же знаешь, что он вернется, — хрипит Том. — Ты не можешь быть к этому готова каждый раз. Тебе его-лишь нужно ударить посильнее, чтобы все закончилось.