— Что за чертовщина? — спросил Ривера.

Тишина была ему ответом.

— Это парень в маске и костюме, — сказал Ривера.

Никто не ответил, только Гил предложил тихим голосом:

— Я покажу вам кадр за кадром.

Ривера смотрел, как запись перемотали и воспроизвели, на этот раз со скоростью один кадр в секунду. Убийца — если его можно было так назвать — снова появился в поле зрения, и быстро прошел по тротуару по направлению в город.

— Останови! — рявкнул Ривера.

Гил остановил кадр.

— Я не могу поверить в это. Перейди на один кадр назад.

Оператор выполнил.

— Я не могу, на хрен, поверить в это! Можешь увеличить лицо?

Лицо было увеличено. Ривера прищурился, вглядываясь ближе.

— Это не маска.

— Нет, — ответил Гил.

Никто больше не заговорил. Ривера облизнул сухие губы.

— Продолжаем.

Он просматривал кадр за кадром со смесью глубокого шока и недоверия. Это в значительной степени совпадало с тем, что говорили свидетели — уродливый монстр с хвостом. Нет, сказал он себе, это не монстр. Это был человек. Чудовищный уродливый мужчина. Обзор шел сверху по диагонали, что подчеркивало его почти что собачью морду с торчащими зубами. Но вместо собачьего носа у него был человеческий нос, приплюснутый как у борца.

Лицо человека было залито свежей кровью и залеплено кусками приставшей плоти, медленно смываемой дождем. Выражение его лица определенно светилось ненавистью, глаза напоминали темные щели, рот раскрылся, показывая распухший розовый язык, с которого свисала нитка слюни. Его целеустремленная походка, пробрала Риверу до костей — столько в ней было злобы. И не только злобы. Похоже, во всей этой кровавой бойне не было место безумию или случайности — вся эта резня была актом, спланированным профессионалом…

Ривера обратил внимание на ноги… эти гигантские, массивные босые ноги с трехдюймовыми ногтями, следы которых они обнаружили повсюду.

Гил прокашлялся.

— Я перемотаю на следующий фрагмент, где он возвращается после бойни.

Ривера выпрямился.

— Мне больше не нужно ничего видеть. Мне нужны собаки. Ищейки. Сукин сын отправился на солончаки, и мы пойдем за ним.

— Лейтенант?

В тот же момент он повернулся, чтобы увидеть высокого смуглого мужчину, который до этого стоял в дальнем углу, давая показания одному из людей Риверы, направляющегося к нему.

— Кто вы? — спросил Ривера.

— Пол Сайлас. Проживаю за пределами Дилл-Тауна. Я невольно подслушал, что вы только что сказали. Если вы собираетесь идти на болота, вам лучше взять с собой того, кто знает дорогу, или вы никогда не выйдете оттуда.

Ривера более пристально взглянул на этого мужчину. От него исходила аура спокойной компетенции.

— Вы утверждаете, что знаете эти болота?

— Немного. Никто не знает их все.

— Вы видели это нечто на экране?

— Да, видел.

— И вы все еще хотите помочь нам?

Сайлас бросил взгляд из командного центра на темный город, а затем повернулся к Ривере.

— Конечно.

Двигаясь в кромешной тьме, Констанс услышала в отдалении звуки борьбы, но, даже внимательно прислушавшись, она так и не смогла понять, кто именно сражается с демоном, она лишь поняла, что это, должно быть, кто-то крепкий и сильный. Вскоре шум борьбы усилился, и в какой-то момент демон взревел — не с отчаянием проигравшего, но с триумфом победителя — и Констанс почувствовала, что соперник монстра потерпел поражение. Когда звуки борьбы стихли, туннели снова погрузились в тишину, нарушаемую лишь отдаленным сопением демона. Констанс подумала, что его противник, очевидно, уже был мертв. Впрочем, ее это не удивило.

Констанс пересмотрела свое положение. Она провела многие свои молодые годы в темном подвале — пусть и не в таком, как этот — и когда-то обладала тончайшими чувствами слуха и обоняния. И столь же острым ночным зрением. Она знала, как передвигаться абсолютно бесшумно. Эти чувства, притупившиеся больше, чем она ожидала, от нормальной жизни, немного оживились здесь, в темноте при надвигающейся угрозе туннелей. Она не могла видеть — света не было совсем — но она могла слышать.

Существо снова засопело, громко, как собака, втягивая носом воздух и пытаясь уловить запах — ее запах. Но воздух оставался застывшим, без движения, и это стало ее преимуществом.

С особой осторожностью Констанс начала удаляться от звука. На ходу она одной рукой слегка скользила по стене и осторожно переставляла ноги, чтобы не шуметь. Стена туннеля сделала поворот, затем еще поворот, и еще один. Вскоре она зашла в тупик и вынуждена была вернуться назад по своим следам. В следующий раз она пришла к куче старых костей, которые тихо крошились под ее шагами, пока она пробиралась мимо них.

Констанс чувствовала, что бродит по подземному лабиринту из перекрещивающихся туннелей, альковов и тупиков. Опять же, воздух был совершенно застывшим, царила атмосфера затхлого запаха и тления. На земле валялось много старого мусора, а по стенам ползали сороконожки, пауки и клопы. Казалось, что эти туннели были давно заброшены, и, возможно, существо знало их очень хорошо. Что ей действительно было необходимо сделать, так это как-то проскользнуть мимо него, а затем выбраться отсюда — со всей возможной поспешностью.