Никакого ответа.

— Позвольте мне тогда угадать: вы здесь, потому что поняли, что колония ведьм не исчезла и не вымерла, она лишь переместилась в это самое место. И вы пришли сюда, чтобы провести расследование. Я прав?

Она не отреагировала. Боже, как же трудно было хоть что-то прочесть по ее лицу! А эти странные фиалковые глаза сводили с ума.

— А сейчас вы добрались до всего этого, — он развел руками. — Должно быть, это кажется вам очень странным и сбивающим с толку.

Она так ничего и не сказала.

— С чего бы начать? — он нервно рассмеялся. Эта девушка заставила его снова почувствовать себя неуверенным подростком. — Я не знаю, как вы это сделали — в самом деле, не знаю — но ваш приход сюда… это знак. Это, без сомнения, знак.

— Знак чего?

Он посмотрел в ее красивое, странно бесстрастное лицо и почувствовал, что эта женщина была еще глубже, чем ему изначально показалось. Тем лучше.

— Это, Констанс, наш храм поклонения.

— Ваш храм...

— Да. Наш храм. А это наш алтарь.

— Могу я спросить, алтарь какой именно религии?

— Можете. Мы практикуем старейшую религию на земле. Настоящую религию. Как вы, без сомнения, догадались, мы ведьмы, — он пристально вглядывался в ее лицо, но так и не сумел интерпретировать тень выражения, которое быстро по нему пробежало. — Настоящие ведьмы и колдуны. А то, чему мы поклоняемся, уходит корнями на двадцать тысяч лет назад.

— А над теми женщины вы, по-видимому, совершаете свои зверства?

— Не зверства. Вовсе нет. Пожалуйста, дайте мне возможность объяснить вам прежде, чем вы вынесете свой вердикт. Констанс, я уверен, что вы должны понять, что ваш приход сюда — и мое прибытие в то же самое время — не случайность. Не случайность и то, что у Кэрол не получилось отравить вас своим чаем. Она ревнивая женщина… но мы отклонились от темы.

Констанс не ответила.

— Я с самого начала понял, что вы — одна из тех исключительных людей, о которых мы говорили в гостинице. Вы помните тот разговор?

— Очень хорошо помню.

— Я знал уже тогда, что вы можете стать одной из нас. Мы не принимали новичков в нашу семью уже две сотни лет. Требуется действительно особенный претендент, который сможет понять, кто мы такие. И вы — именно такой претендент. Внутри вас зреет восстание, вы стремитесь к свободе. Я вижу в вас желание жить по своим собственным правилам.

— Так и есть.

Гэвин был удивлен тому, насколько легко это оказалось, и насколько естественно это все ощущалось.

— А еще в вас есть тьма.

— Тьма?

Это было еще более обнадеживающим.

— Да, но это… хорошая разновидность тьмы. Тьма, которая приносит свет.

— Кто вы?

— Я колдун. Мои родители тоже ими были, как и мои бабушка с дедушкой… и еще полдюжины предыдущих поколений в Эксмуте, а до этого в Олдхэме, а до этого в Болотной колонии Нового Салема, в самом Салеме, на Британских островах и так далее до Туманных Веков. Я родился и воспитывался в этой традиции так же естественно, как многие современные дети воспитываются в христианстве или любой другой вере, в которой они были рождены. Наши практики могут показаться немного шокирующими для тех, кто находится от них в стороне, но так же было и с церковными христианскими служениями для тех, кто ничего в них не понимал. Я спешу добавить, что мы не противники христианства. Мы верим в жизнь и позволяем жить. Мы не жестокие люди. К примеру, мы никогда не принимали участия в том ужасном массовом убийстве женщин и детей, которые плыли на борту того корабля. Это сделали так называемые христиане.

Гэвин сделал паузу, с любопытством изучая реакцию Констанс и стараясь прочесть ее мысли.

— Посмотрите на красоту этого храма, на древние реликвии, что выставлены здесь, ощутите вес их истории и подумайте об их предназначении. Я понимаю, коридоры, ведущие сюда, могут отталкивать — кровь, запах и все прочее. Но вы же видите, Констанс, церемонии нашего ковена свободны от эвфемизма. Они включают в себя настоящую кровь и настоящую плоть в настоящем жертвоприношении. И я мог бы добавить, что они включают… настоящую чувственность.

Опять же, ее лицо ничего не выражало и не выдавало никаких ее мыслей.

Он потянулся, чтобы взять ее за руку, и она позволила. Рука у нее оказалась холодной и липкой, но он все равно сжал ее.

— Я не хочу навязывать вам свои убеждения, но позвольте мне просто рассказать вам немного о нашей истории и о нашем происхождении. Я уверен, что большую часть вы уже знаете: ради своей свободы Люцифер и его последователи были изгнаны с Небес. Но не в ад. Они оказались прямо здесь, на земле, и мы — малефики — их духовные последователи. Люцифер, ангел-повстанец, дает нам свободу быть собой и делать то, что мы пожелаем.