– Поэты, – говорил Платон значительно позже описанных мной событий, – подорвали уважение к естественному порядку вещей, сочинив сказки о якобы человеческих страстях Зевса и прочих богов.

Само собой, Платон в Зевса не верил. В отличие от естественного порядка вещей. Что-что, а вот это Платон уважал. Зевс, в отличие от Платона, верил в себя. Но и в естественный порядок вещей – тоже. Поэтому Платон прожил долгую и счастливую жизнь.

Стало быть, за шесть месяцев пребывания на Итаке Гомер сочинил «Одиссею». Причем я хочу отметить условия, в которых он творил это второе в своей жизни великое произведение. Да, второе.

Юношеские стихи, конечно, не в счет.

«Одиссея» писалась совсем не так, как «Илиада».

Неизвестный Гомер творил «Илиаду» наспех, толком не понимая, что у него получится. От него требовали хроники. Он ее, в своем понимании хроники, и создал. Гомер до конца не понял, что сотворил шедевр. Это объяснили ему люди.

«Одиссею» творил популярный и известный Гомер.

Величайший поэт. Он работал уже на публику. Гомер писал «Илиаду» в спешке, сидя на земле, в свете уходящего дня. «Одиссею» писали, собственно, писцы. Гомер лишь диктовал. Тоже наспех, но уже понимая, что творит литературу, творит для последующих поколений. Одиссей сказал ему об этом, а Гомер был слишком наивен, чтобы не верить тому, что ему говорят. То была простоя сделка. Кров и пища в обмен на произведение.

– Но мы, Одиссей, – сказал как-то Гомер, – идем против истины, когда пишем о сирене. Ведь ты сам признаешь, что никогда не встречал ее.

– О мудрый, из чьих уст льется мед слов, – как обычно, грубо польстил Одиссей, – не важно, что писать, важно – о чем. Важно – как ты это делаешь, величайший.

Гомер остался доволен. Он совершил ошибку. «Илиаду» писал Гомер-реалист. Человек, на самом деле видевший (пусть это ему и казалось, но он же этого не знал) то, о чем пишет. Пусть то, что он видел, не соответствовало тому, что видели другие. Событий «Одиссеи» Гомер не видел, и они ему даже не казались.

Он их выдумывал.

Гомер ступил с единственной возможной для писателя (это я вам как Цербер говорю) тропы мистического реализма и стал банальным сочинителем сказок. «Илиада» превзошла «Одиссею». Это тем более странно, что «Илиада» была написана раньше. Гомер никогда ничего больше не создал. Он умер. Никогда не говорите гению, что он гений. Иначе он будет стараться быть гением, а это уже невозможно.

На этом, кажется, все. Насколько я знаю, Гомер никогда не вспоминал обо мне. Люди неблагодарны. Великие поэты не исключение.

…Гомер приснился мне в то утро, когда я увидела, наконец, Прометеуса. Он, невысокий, коренастый молдаванин, с необыкновенно грязным рюкзаком некогда оранжевого цвета, поднимался вверх по дороге к Лаку Рошу. Я попробовала встать. Все-таки Прометеус направлялся к Аиду, а я, как порядочный Цербер, обязана встречать там людей.

Едва встав – от утреннего тумана у меня отсырело в костях, – я нехотя гавкнула и спустилась к ручью. Прометей смотрел на меня, недоуменно подняв брови. Выглядела я и в самом деле ужасно. Совсем не похожа на Цербера. Старая, облезлая сука с выпавшими зубами, пятнистая там, где шерсть еще не окончательно поседела.

Да еще эта проклятая икота! Это все корм. Сухой корм для собак, которым потчует меня циклоп.

Я много раз просила его не покупать этих проклятых сухарей, в которые производители добавляют наркотической дури. Но он, насмотревшись телевизионной рекламы, вбил себе в голову – собаки обожают корм «Чаппи». Обожают, и все тут. Поэтому с 2002 года мне покупают только сухой собачий корм. Не сказала бы, что это привело меня в восторг. Ведь первые восемь тысяч лет своей жизни я, как и всякий друг человека (вы нам и в самом деле нравитесь), питалась нормальной собачьей едой. Мясо, овощи, злаки, хлеб, в общем все, что только можно съесть. Да, мы, как и люди, всеядные. И соображаем так же быстро, как вы. Интересно только, почему именно вам удалось взобраться на вершину этой самой эволюции?

Может быть потому, что вы придумали сухой корм для собак раньше, чем мы придумали его для людей?

Давайте-ка я сразу внесу ясность: этот корм, после того как полакаешь воды, разбухает в животе. Поэтому ничего больше есть не хочется. Вы просто экономите на нас. В этом все дело. Остальное – радость, восторг, и якобы куски бекона – выдумка создателей рекламных роликов. Ей верят лишь дураки.

Циклоп и есть дурак. Безграмотный румынский крестьянин – сирота, получивший свое имя в роддоме от остроумного врача. Этот одноглазый старик вот уже сорок лет пасет овец. А я, на этот раз овчарка, помогаю ему. Надо отметить, что Циклопу удалось разбогатеть, и к тому времени, как я увидела Прометеуса, мой хозяин был владельцем уже двухсот овец.

Наконец я переборола изжогу и подобралась к Прометеусу поближе. Ручей шумел так сильно, что мне пришлось приподнять уши.

– Хорошая собака, – он погладил меня, и мне стало легко, как с Гомером, – а где у нас тут место будущей работы? Все овец сторожишь? Ну, сторожи.

И пошел вверх по дороге. Я потрусила с ним. Прометеус развел руки, показывая, что у него с собой нет ничего съестного. Я не отставала. Через час мы были на площадке у входа в замок Дракулы. Я, как и подобает Церберу, встала перед Прометеусом и оскалила пасть. Прометеус склонил голову и снова взглянул на меня. Если бы я прожила тысяч на пять лет меньше, то непременно удивилась бы необычайному сходству Прометеуса с Гомером. Одни черты.