– Да уж, пожалуйста, ничего шаблонного, – проговорила Лора, не отрывая глаз от экрана.

– А все же раньше действительно было лучше, – заметил Пако.

– Это – не наша забота. Оставим эти вопросы журналам по архитектуре и градостроительству, – отрезала главный редактор.

Дафне закрыла папку с архивными документами и воинственно скрестила руки на груди.

– Когда я вижу то, во что превратился квартал сегодня, не могу избавиться от мысли, что кое-кого из архитекторов стоило бы отдать под суд за причинение ущерба городскому ансамблю и культурному наследию!

– Отдать под суд и… подвесить за яйца на городской площади! – пошел еще дальше Пако.

Лора Гренадье вздохнула и грустно улыбнулась.

– Сдаюсь… Включишь то, что сочтешь нужным. Когда будешь писать шапку статьи, царапайся, но не кусайся… Во многом вы оба правы, но попробуем остаться позитивными. Мы ориентируемся на будущее, а значит, сделаем упор на тех, кто что-то делает, чтобы изменить положение вещей к лучшему.

Ответственный секретарь открыла вторую папку, менее толстую, где было всего несколько листов с напечатанным текстом.

– Почему бы нам не сделать чудную подборку из описаний Золя в «Чреве Парижа»? Энергия просто бьет ключом, то, что надо, настоящее словесное пиршество! Ты только послушай:

Еще были там барвены, чье мясо необыкновенно вкусно, были и словно подрумяненные карпы, ящики с мерланами, отливающими опалом, корзины с корюшкой…

А вот еще:

В студенистой бесцветной гуще перемешавшихся в плетенках серых и розовых креветок поблескивали едва заметными черными бисеринками тысячи глаз; шуршали еще живые колючие лангусты и черно-полосатые омары, ковыляя на своих изуродованных клешнях… [7]

– Он не боялся переборщить, как я посмотрю, но мне это нравится, – прокомментировала Лора, вдруг заметившая на экране то, что прежде ускользнуло от ее внимания при просмотре новостей. – Неплохая идея… Все бурлит, так и видишь все это, ощущаешь запах прилива.

– А какие образы он находит для рыб! – с жаром подхватила Дафне. – На акульих спинах он замечает полосы цвета флорентийской бронзы, или вот это: серебристые лососи с гильошированным узором!

– Что еще за «гильошированный узор»? – морща лоб, поинтересовался Пако.

– Это термин, использующийся в ювелирном деле, когда на поверхность камня наносится тонкий узор из пересекающихся штрихов, – ответила она, но Пако уже возвращался на свое рабочее место и едва ли услышал объяснение.

Не обращая внимания на явную незаинтересованность фотографа, Дафне продолжила чтение, все больше воодушевляясь, пропуская текст через себя: она раздувала щеки, прищелкивала языком, делала упор то на одном, то на другом образе, упивалась неожиданными и емкими определениями, объедалась свежими и плотски-зримыми словами. Уткнувшись в листки, она продолжала зачитывать отрывки из описательных пассажей, которые заранее выделила фломастером. Водя пальцем по тексту, Дафне ходила взад-вперед по комнате, ссутулившись, с сосредоточенным взглядом. Теперь предметом ее восторгов были авторские ассоциации в описании сыров, где аромат сравнивался со звуком (отсыревшие тамбурины сыров бри, глуховатое ворчание канталя, тоненький голосок деревенской флейты пармезана). Когда же наконец она оторвала взгляд от листа, процитировав роскошное, набросанное крупными мазками описание целой кучи фруктов (черешня с веселым и в то же время злобным смешком, развязный хохот смородины, прозрачные сливы с их девственно-нежной сладостью), то с удивлением обнаружила, что перед ней пустое кресло.

Лоры и след простыл.

Часть авеню Виктора Гюго рядом с улицей Адмирала Курбе оказалась закрытой для движения транспорта. Шоссе, ведущее к площади Звезды, было блокировано полицейскими фургонами, пожарными машинами и обычными с виду автомобилями с проблесковыми маячками, так что Лоре пришлось выйти из такси и продолжить путь пешком.

Возле ресторана, где было совершено преступление, собралось огромное скопление зевак, еле сдерживаемое оцеплением полицейских, которые почти отбивались от толпы, напустив воинственный вид и призывая всех разойтись, без особого, впрочем, успеха. На противоположной стороне улицы стояли машины со спутниковыми антеннами. Лора узнала корреспондента того самого телеканала, чей репортаж с места событий она только что видела. Растрепанные волосы, галстук сдвинут на сторону – в ожидании новостей он спорил о чем-то с недовольного вида оператором, в то время как в двух шагах от них радиокомментатор с микрофоном во всю силу легких демонстрировал свою полную неосведомленность.

Лора осторожно приблизилась, работая плечами и надеясь подойти поближе, но ей это не удалось. Выбравшись из бурлящей людской массы, она захватила край скамейки и встала на нее, поднявшись на цыпочки, чтобы получше разглядеть фасад ресторана «У Вильдье». Неподалеку, уперев спину в седан судмедэкспертов, находился, как ей показалось, Ален Бергунью, беседовавший о чем-то с человеком среднего роста, чью внешность с приятными азиатскими чертами портили слишком короткие угольно-черные волосы, стоявшие дыбом от модной стрижки «Бросс». Так и есть, это был он, Бергунью, один из самых известных оптовиков рынка Рюнжи, гроза мелких торговцев и главный поставщик лучших гастрономических заведений Парижа. Разве можно его с кем-то перепутать? Только у него могли быть настолько пышные усы, закрывавшие верхнюю губу, розовая толстощекая физиономия, солидный нос и колючий взгляд крохотных глаз. Однако сейчас вид у оптовика был далеко не такой бравый, как обычно: плечи поникли, руки, скрещенные на груди, выдавали растерянность. Бергунью качал головой, ленивым движением выражая согласие, столь же мягко возражал, топтался на месте, словно не знал, какую ему следует занять позицию.

Лора слезла со скамейки и приблизилась к правому крылу османовского здания. Там, на втором этаже, всего в нескольких метрах от нее, размещалась администрация ресторана. Ей пришлось снова протиснуться в толпу, чтобы подобраться к деревянной двери, спрятанной от посторонних глаз благодаря соседству двух витрин с одеждой премиум-класса. Набрав четыре цифры года рождения Жюльена Вильдье на домофоне, Лора очутилась в плохо освещенном коридоре, куда выходила узкая лестница. На площадке второго этажа она толкнула левую дверь, оставленную приоткрытой, не потрудившись постучать, сообщая о своем приходе. Когда Лора появилась в маленьком вестибюле, на нее тут же обратились взгляды всех присутствующих. В длинной комнате, заставленной стальными стеллажами с папками и десятком поварских книг, написанных Вильдье, его призами, дипломами в рамках и памятными фотографиями, собрался персонал ресторана. Кроме стеллажей в комнате друг напротив друга стояли два офисных металлических стола со столешницами из матового стекла, разделенные белой пластиковой перегородкой.