– Ань, мой что-то совсем одурел… Всю жизнь я его, оказывается, зажимала, подавляла… Якобы живет он только моими интересами, ущемляя себя постоянно. Представляешь?

– Представляю, – грустно согласилась Аня. – Витька вон тоже что ни день, то скандал, то ссора, то молчание. И все на ровном месте. Беспричинно будто бы.

– Вот это и страшно, что беспричинно, – глубокомысленно заметила Катя.

– Почему? – всполошилась Аня.

– Ну потому что причина, видимо, есть. Только она глубоко, не на поверхности. И мы с тобой об их истинных причинах ничего не знаем. Это-то и страшно.

– Ой, подруга, а что делать-то?!

– Да ничего не делать! Перебесятся да и успокоятся. Куда они от нас денутся?! Сама подумай!

– Ань, мне бы твое спокойствие. Я уже вся извелась. Да еще и руку порезала. Заживает плохо, ноет, болит…

– Знаешь, Кать, я тут недавно с Леркой встретилась. Ну, помнишь, я с ней училась в одной группе?.. Вы как-то пару раз в общих компаниях встречались…

– А-а! Это та, у которой двойняшки?

– Да, она!

– И муж такой представительный. То ли доктор наук, то ли профессор?

– Вот-вот! Он и доктор наук, и профессор, и заведующий кафедрой. Все правильно! Так вот Лерка мне рассказала, что мужик ее на старости лет обалдел совсем. Говорят же, седина в бороду… С какой-то аспиранткой закрутил любовь, чуть ли не по курортам с ней зачастил…

– Да ты что?!

– Да. И в какой-то момент признался ей, что ребенка хочет… от молодой своей пасии.

– Кому признался? Лерке?!

– Ну да!

– Ничего не понимаю, – заволновалась Катя. – Это он жене своей признался, что хочет ребенка от любовницы?! – Катя ошеломленно выговорила фразу, сама до конца не веря в ее адекватность.

– Во до чего дошел! Представляешь?!

– Ну а она что, Лерка?

– А Лерка, не будь дурой, и говорит: «Пожалуйста, рожай! Только со мной разведись сначала! Квартиру мне оставь, дачу, машину! И все счета – пополам. И вперед – к светлому будущему!»

– Ну а он?

– Ну он же не дурак! Куда он в пятьдесят лет пойдет? Это же надо все с нуля, все по новой. Тем более, они только-только одному сыну свадьбу сыграли. Бюджет подорван. Второй сын тоже заговаривает о женитьбе. Да и вообще, испугался он почему-то такой перспективы. Лерка говорит – с тех пор как шелковый. И про любовницу ни слова, и вечерами дома, и «Лерочка, Лерочка!».

– Слушай! А вдруг бы правда ушел?! Вдруг наплевал бы на все трудности… Или у той женщины, к примеру, были бы все условия для жизни?

– Да какие там условия? Она приезжая, ни кола, ни двора.

– Рисковала все же Лерка, по-моему… – засомневалась Катя.

– Не думаю! Все мужики трусы по большому счету. Трусы и собственники! И каждый боится потерять то, что долгими годами зарабатывалось и вкладывалось в семью. В общем, Лерка говорит: у них сейчас идиллия и чуть ли не вторая молодость!

– Ты что, предлагаешь и нам попробовать таким же образом наших мужиков расшевелить?

– Да запросто! – беспечно подтвердила Аня мысль подруги. – Я уже думала: очередной скандал затеет – так я ему выдам по полной программе! А то совсем уже стыд потерял: и крикнуть может, и оскорбить… – Она вдруг поймала себя на том, что сболтнула лишнее. Кате не стоит знать всю подноготную их отношений с мужем, лучше не выносить сор из избы, но ее уже несло… И она как мысленно ни останавливала себя, никак не могла остановиться. – Иной раз наглеет до предела. Может не разговаривать со мной целыми днями – настроения у него, видите ли, нет. Или грубить начнет ни с того ни с сего. Не дает себе никакого труда сдержаться, справиться с раздражением. Такая безнаказанность! Такая вседозволенность! – откровенничала Аня.

– Слушай! – перебила Катя. – Ладно твой Виктор! Он всегда был взрывной, импульсивный… А мой-то Семен! Представляешь – спокойный, тихий, никогда слова поперек не скажет. И он туда же! Я просто остолбенела от его яростной речи! Несколько дней в себя прийти не могла.

– Короче, подруга! Давай решаться на сильные контраргументы. А то они привыкли, что мы всегда рядом, всегда под боком, никуда не денемся… Надо бы им встряску устроить. Как ты считаешь?

– Пожалуй, что так. Боязно, конечно, немного, но, наверное, ты права… – борясь с сомнением, тихо проговорила Катя.

Семен, казалось, вернулся в свое привычное состояние. По-прежнему был тих, спокоен. Только очень грустен. Настолько, что не заметить этого было нельзя. Катя, опасаясь повторения скандала, не решалась его ни о чем спрашивать. Хотя ей очень хотелось ответить ему на ту вспышку гнева. Она никак не могла простить себе того молчания, бессилия, того своего потерянного состояния, в котором оказалась чуть ли не впервые за долгие-долгие годы семейной жизни. Катя, практически никогда не встречавшая противоречий и противодействия со стороны мужа, была не готова к тому, что он все-таки способен противостоять ей.