Из бара напротив донеслись нестройные, зато громкие звуки. Кто-то бросил пенни в чудовищный музыкальный аппарат и получил то, что можно получить за эти деньги. Мужчина заткнул уши пальцами и, пока громыхала музыка, не спускал глаз со своей чашки. Через минуту он убрал руки от ушей, но тут же снова заткнул их. У него раскалывалась голова.

– Боже всемогущий! – крикнул он.

Но никто его не услышал. Музыка стала звучать еще громче.

Когда она наконец стихла, мужчина не удержался от смеха.

– Это никуда не годится, – вдруг пробормотал он. – Никуда!

Допив чай, он вернулся к окну.

В «Черном олене» чайные чашки были толстые и белые, в Брэгли-Корт – тонкие, желтые. Они уже позвякивали в гостиной, длинной высокой комнате в розовато-кремовых тонах. Потом этот звук всюду сопровождал гостей. Не любившие розовое и кремовое, а также пожилых дам, сторонились гостиной, зная, что желтые чашечки повсюду последуют за ними. Магомету в Брэгли-Корт не пришлось бы идти к горе.

Джона подобная чашка настигла ровно в пять часов, на сверкающем подносе красного дерева. Его принесла и разместила на столике миловидная горничная. Джон с любопытством уставился на нее, надеясь уловить следы ее недавнего волнения. Внешне она успокоилась, а поскольку была воплощением дружелюбия, Джон решил, что это должно отражать ее внутреннее состояние.

– Как ваша нога, сэр? – осведомилась горничная. – Лучше?

«Уверен, этот интерес выходит за рамки правил, – подумал Джон, – но все равно приятно». Он не стал ставить ее на место, а ответил, что да, ноге гораздо лучше. Соврать сейчас не составило для него труда.

На пол свалилась подушка. Подняв ее, горничная с широкой улыбкой засунула подушку ему под голову. Затем, подбросив в потрескивающий огонь полено, удалилась. Казалось бы, мелочь, не заслуживающая внимания, но Джон запомнил ее вместе с другими, более значимыми событиями.

Он смотрел на огонь, на пламя, рвущееся в дымоход, когда раздался голос:

– Как поживаете? Нужна помощь? Налить вам чаю?

Ему даже не пришлось поворачивать голову. Если бы Джон не узнал голос Надин, то опознал бы ее по шороху шелкового платья и по легкому аромату дорогих духов.

– Спасибо, – произнес он. – Все хорошо. Я вам очень благодарен.

– Я могла бы попить чай здесь, с вами, – предложила Надин, решив именно так и поступить. – Не возражаете?

– Более того, требую! Вот только у меня впечатление, что я всем мешаю. Разве вы не должны находиться с остальными гостями?

– Зачем? Мы поступаем, как нам хочется, разве вы не заметили?

– Заметил, что здесь никто никого не беспокоит.

– Вот именно. В доме царит высокоорганизованная свобода. Желаете отчаянно флиртовать – пожалуйста, углубились в «Британскую энциклопедию» – сколько вашей душе угодно! Следуйте своему побуждению. Вам никто не помешает, не проявит вульгарного любопытства. Даже человек с подвернутой ногой не привлекает к себе излишнего внимания. Однако вы можете быть уверены, что фамилию Фосс уже искал в «Дебретт» [1] не один человек. – Она засмеялась. – Не зря, полагаю?

– Одному моему дяде там посвящен десяток сухих строк.

– Лорд Эйвлинг не сочтет эти строки сухими.

Улыбаясь, Надин опустилась на низкий табурет, на котором раньше сидел Гарольд Тейверли. Впервые Джон разглядел ее смелый чайный наряд с завлекательными блестками. Ему польстило, что она не пожалела для него столь щедрого проявления женственности. Но не напрасен ли этот залп?

– «Дебретт» и галстук старой школы задержат вас здесь на уик-энд, даже если с вашей ногой все будет в порядке. Управлять целой страной лорд Эйвлинг, пожалуй, не смог бы, как бы ему ни хотелось, чего не скажешь о загородном доме. А уж эти приемы – вообще смысл всей его жизни! Он их заранее предвкушает, наслаждается невеликой известностью и мелкими событиями, на них происходящими. Хотя порой события бывают крупными!

Джону хотелось спросить: «А в чем смысл вашей жизни?» Но он сдержался и задал другой вопрос:

– Ожидаются крупные события?

Надин долго смотрела на него и наконец произнесла:

– Я бы не удивилась.

Она кивнула миловидной горничной, принесшей еще один полированный поднос с мерцающим желтым фарфором, который занял место рядом с первым. Когда горничная двинулась к двери, Надин проводила ее взглядом.

– Хороша, правда?

– Очень, – кивнул Джон.

По лестнице спускались двое – Гарольд Тейверли и Энн. Оба успели переодеться, но, как заметил Джон, Энн сохранила пристрастие к зеленому цвету. Теперь она была в незатейливом узком платьице, подчеркивавшем, но не выпячивавшем ее мальчишескую фигуру. Темные волнистые волосы были аккуратно уложены. Когда Энн подошла к Надин для приветствия, у Джона возникло впечатление, что мыслями она где-то далеко.

– Рада снова вас видеть, Надин! – воскликнула Энн. – Последний раз мы, кажется, встречались в Каннах?

– Да, за кофе в «Галери Флери», – подтвердила та. – Хорошо поездили?

– Замечательно! Советую вам мою новую кобылу, для нее не существует преград.

– Я бы с радостью, но ведь завтра на ней поскачете вы сами?

– Не лишайте меня этой радости! Но можете взять и Джилл. Она по-прежнему у нас. Кажется, она вам нравилась? – Энн повернулась с Джону. – А вы ездите верхом? Как ваша нога? Или вас уже допекли этими вопросами? Я бы на вашем месте с ума сошла!