Она скучала по своей собаке, но понимала, что Толику, который оставался пока в ее доме, будет плохо одному, и не хотела забирать у него этого живого свидетеля их прошлой жизни. Алеша жил на два дома, то уезжая к папе, то возвращаясь к ней. Арина была уверена, что Толик ничего плохого никому не сделал и не сделает, но, наученная Гитой и неприятным разговором с Борисом, по-прежнему не брала трубку, когда он звонил. Видя, как она вздрагивает при каждом звонке мобильного, как всматривается в номер звонящего, Борис пытался ее успокоить и задавал вопросы, которые Арину пугали:

– Хочешь, я подарю тебе город? Или куплю Алеше школу, в которой он сейчас учится? Хочешь театр? Назови, какой, я куплю!

Все это звучало так странно, и иногда Арине казалось, что один из них сходит с ума.

По утрам он нежно целовал ее, собираясь на работу, а вечером, встречаясь, неизменно спрашивал:

– Ну, как наш животик? Там уже кто-то есть?

Вопрос Бориса всякий раз смущал ее. Она хорошо помнила давешний разговор с Гитой, после которого остался неприятный осадок: ей показалось, что это был сигнал для нее, дружеское предупреждение.

Еще Борис любил лечь на диван у телевизора, усадив Арину в ногах, и разговаривать. Он говорил, что о таком мирном семейном счастье мечтал всю жизнь. В комнате стоял белый ямаховский рояль, на нем можно было запрограммировать музыку, и клавиши играли сами, как у Михалкова в «Неоконченной пьесе для механического пианино», фильме, который Арина очень любила. Включали музыку, и она разносилась по всему дому, садились у открытого огня или ложились на брошенные на пол шкуры и разговаривали: об опере, интерес к которой пробудился у него из-за Арины, о его рабочих планах и тайном желании идти в большую политику.

Женщина не должна вмешиваться в мужские дела, но она – вмешивалась, потому что политики очень боялась. Ей чудилась в этом какая-то угроза, и она говорила о своих ощущениях Борису. Он объяснял: сейчас без политики нет и бизнеса, его туда тянут, а он создан для большой игры. Арина волновалась, умоляла не ввязываться, признавалась, что боится за него, что ей мерещится, будто его могут использовать в темную и обмануть, но Борис заверял, что эти страхи напрасны, и он знает, как всех перехитрить.

– Нет! – почти кричала Арина. – Никого ты не перехитришь! Ты думаешь, если ты умный, ты не станешь разменной картой? Тебя разжуют и выплюнут!

– Ты дура! – огрызался Борис. – Ты ничего не понимаешь. Ко мне там, – и он показывал на потолок, – хорошо относятся. Меня допускают к самому, у меня там свои люди.

– Видела я этих людей! Им нужен не ты, а твои деньги, твой самолет, твои возможности. Тебя просто используют!

– Заткнись! – Борис вскакивал на ноги. – Ты бы лучше научилась вставать по утрам и готовить завтрак!

– Зачем, ведь есть домработница!

– Я хочу тебя видеть!

– Но мне тяжело просыпаться в семь утра!

– Вставать ты не можешь, гладить рубашки не хочешь!

В такие минуты Арина остро ощущала, как далека от совершенства. «Зато я умею петь», – хотелось ей возразить, но она понимала, что на это «зато» у Бориса найдутся не менее веские контраргументы, и только вздыхала в ответ.

Однажды она пожаловалась Аиде Григорьевне на то, что имея в доме несколько человек, помогающих по хозяйству, Борис требует, чтобы она делала то, что в детстве делала его мама.

– Ведь я не его мама! – возмущалась Арина.

– А может, он и любит тебя за то, что чувствует себя с тобой так же защищенно, как с матерью. Так бывает у мужчин, выросших без отца.

– Мама, что мне делать?!

– Учись гладить!

– Но я не могу! У меня спевки, занятия, репетиции! Я не могу превратиться в домашнюю курицу!

– Другого совета у меня для тебя нет! Повторяю: учись гладить! – и мама вешала трубку.

За войной следовал мир, и они снова сидели у камина и разговаривали. И снова вечер, который так хорошо начинался, заканчивался напряжением и ссорой. Однажды Арина умудрилась сказать ему в лицо то, о чем они шептались с Гитой: что помощники человека такого уровня, как Борис, должны иметь превосходное образование, ведь помощник – лицо босса.

– Помимо этого он еще должен быть хорошо одет, – продолжала она, – владеть английским и уметь пользоваться столовыми приборами.

Борис молча слушал, по нему было видно, что эта тема ему не нравится, но в целом он с Ариной соглашался. А она все не могла остановиться:

– Мне кажется, совсем не обязательно, даже если ты дружишь с сотрудниками, ежедневно проводить с ними вечера. Со стороны можно подумать, будто не они для тебя, а ты для них. Охрана, адвокаты, помощники, конечно, хорошо, но в семейной жизни должно быть пространство, закрытое для окружающих.