– Ты еще мне что-то говоришь?

– От мартини не пьянеют, недоносок.

– Да тебя даже от молока пробивает!

– У меня непереносимость лактозы! Итак, откуда ты? – продолжил Ли.

– Ее биографию я тебе дома расскажу сам.

– Ты раздражаешь меня!

Дэвид довольно улыбнулся и подмигнул мне.

– Смотри, не истрать свой словарный запас, у тебя он и так состоит из десяти слов, – заметил Ли.

– Правда? Ты вполне можешь быть более конкретным.

– Эгоистичный, мерзкий, гадкий, засранец, сукин сын, идиот, поджарый, придурок, заткнись и хрень…

– Здесь одиннадцать слов.

– «Сукин сын» – это одно словосочетание.

– «Имбецил одноклеточный» – одиннадцать, – улыбнулась я.

– Что? – переспросил Ли.

– Еще он говорит: «Имбецил одноклеточный».

Ли удивленно воззрился на довольного Дэвида.

– А где ты учишься? Дэвид, только попробуй сейчас открыть свою хлеборезку!

– На режиссерском, приехала на курсы, – спокойно ответил за меня Дэвид и сделал глоток мартини из бокала Ли. Тот в ответ «случайно» задел бокал с колой Дэвида, которая разлилась на его футболку.

– Правда? На режиссерском? – невозмутимо продолжил он, обращаясь ко мне.

– Ублюдок, – шепнул Дэвид и потянулся за салфеткой.

– Двенадцать! – воскликнули мы с Ли в один голос, и все трое захохотали.

Я единственная вышла из бара сухой. А Дэвид и Ли тяжело вздохнули, глядя на испачканную одежду.

– Конни, приходи к нам. У нас очень веселые вечера. Мы включаем фильмы и грызем попкорн, иногда деремся.

– Как-нибудь в другой раз. Спасибо за вечер, ребята! Может, я подвезу?

– Нет-нет, мы пешочком. Еще по делам пройдемся, – сказал Дэвид.

– Рад был знакомству, – Ли поцеловал мою руку.

– Ты чего выпендриваешься? – воскликнул Дэвид и дал ему подзатыльник.

– Раздражаешь! – шепнул Ли и ответил ему такой же затрещиной.

Дэвид обратился ко мне напоследок:

– Рад был снова встретить тебя. Увидимся завтра!

– Пока.

Ребята помахали мне руками, и мы разошлись в разные стороны. Обернувшись, я увидела, как они продолжают пинать друг друга по дороге, а после стали убегать друг от друга. Так и хотелось присоединиться!

Я вернулась на стоянку, села в машину и покатила домой. Как же тихо… Только звук старенького мотора.

Горячий душ, мягкий халат… Удобно располагаюсь на диване и достаю из рюкзака книжку «Мастер-класс для режиссеров, сценаристов, писателей». Пройдясь глазами по первым трем листам, я откладываю книгу и принимаюсь за начатый сценарий, быстро передвигая пальцами по клавиатуре. Я совсем не заметила, как строка с количеством страниц изменила цифры с трех до сорока. А времени уже пять утра. И мелодия будильника звучит все так же нудно.

Ветерок с балкона. Раннее утро в Лос-Анджелесе, и нет ничего прекраснее! Солнце здесь просыпается, а где-то его заменяет луна. Чем-то напоминает механизм светофора: горит красный – машины спят, загорелся зеленый – мы едем, мчимся куда-то, пытаясь не попасть на следующий красный.

Красный свет. Я допила крепкий кофе и выглянула в окно машины. У светофора стоял маленький мальчик с тремя красными шариками в руках. Этот малыш был так счастлив, несмотря на то, что стоял он совсем один, на большом расстоянии от своей спутницы, которая разговаривала по телефону и искала что-то в сумке. Он был счастлив, действительно счастлив. Я могла понять это по взгляду, наполненному желанием познать этот мир. Я хорошо его запомнила, особенно волосы, словно «Ангел, играющий на виоле» Мелоццо да Форли. Такого красивого малыша я еще не видела: кучерявый-прекучерявый блондин, веснушки на курносом носике, алые губки, небесно-голубые глаза. Вдруг этот купидончик взглянул на меня и помахал рукой. Я улыбнулась, показала знак «Victoria», и загорелся зеленый.

Теперь в машине заиграла песня «Whatever» группы «Oasis». Ох! Видели бы вы меня! Я пела во весь голос – невероятное зрелище! Кажется, я показала язык пожилой парочке в соседней машине. Мой редкий режим «Н» – «Наплевать». И погода потрясающая.

Сегодня день режиссерского тренинга… по расписанию. Но мистер Би-Би затронул тему сценарного формата. Он был заинтересован этой темой, так как хотел понять нас – пока еще обычных учеников, сидящих за партой. Мы обсуждали все – от сценариев рекламы шоколадного батончика с изюмом до моего сценария драмы.

– Драма? – удивился мистер Би-Би и прислонился к столу, скрестив перед собой руки.

– Да, драма, – сказала я и слегка сжала тетрадь от неуверенности.

– Сюжет?

– Жизнь.

– Жизнь?

– Да.

– И что есть жизнь?

– То, что происходит с нами каждую секунду. Каждый наш день.

– Настоящий или уже прожитый день?

– Сегодня или вчера?

– Именно.

– Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, – заявила я, и на лице мистера Би-Би появилась улыбка.