Капитан со знанием дела одним быстрым движением взмахнул дубинкой и стукнул капрала прямо по макушке. Конечно, с ударом сержанта и сравнивать было нечего – так, пустяковая шишка, за день пройдет.

– Капрал!

– Так точно, господин капитан! – пронзительно выкрикнул молодой человек, потирая быстро набухающую шишку.

– Сами занимайтесь этой коровой!

– Сам? Есть, господин капитан!

– Зайдите к ней сзади.

– Сзади? Сам? Так точно!

– Задерите ей хвост как можно выше.

– Господин капитан!

– А потом тяните за хвост. Со всей силы.

– Господин капитан! Есть! Господин капитан!

– А потом поглядите, она просто нагадит на вас или же лягнет вас и сломает вам ногу.

– Нагадит? Лягнет? Но господин капитан?!

Капитан с силой схватил капрала за плечи, вытолкал его из комнаты и захлопнул дверь.

– Идиот! – заорал он. Полуобернувшись, он швырнул дубинку назад в угол и закряхтел, схватившись за спину. – Прошу прощения за это вторжение, – тяжело дыша, просипел он.

– Ничего страшного, – отозвалась я. Я внезапно вспомнила, как Катрин, что бы вокруг нас ни происходило, незаметно превращала все в часть нашего урока, и промолвила. – Капитан, вытяните руки ладонями вниз.

Он сделал, как я велела. Руки у него тряслись.

– Прекрасно! – просияла я. – Вот оно – содержимое каналов – прямо перед нами!

Он опустил руки, сжав кулаки.

– Что ты такое говоришь? – вскричал он. – Два идиота в один день – это выше человеческих сил!

Я рассмеялась.

– Это вовсе не глупости, – сказала я, – я говорю о том, что течет внутри по каналам, – о внутренних ветрах.

– О ветрах? – переспросил он.

– Мы это называем ветрами, потому что они – по крайней мере, для большинства – невидимы, как ветер, а еще потому, что они текут туда-сюда по каналам вместе с вашими мыслями. И вот там, внутри, в каналах, есть таинственное место, где тело и сознание встречаются – тело, плотная субстанция, то есть плоть, кости, кровь, и сознание, то есть невидимая, неосязаемая, светящаяся знанием субстанция, не связанная с физической материей. Тут, внутри каналов, они в конце концов и соединяются. Ветры, чрезвычайно тонкая физическая субстанция, подобны скачущим лошадям. А на ветрах, как всадники на конях, несется сознание, то есть наши мысли. И так они всегда и движутся вместе, связанные между собой. Об этом-то и говорит Гуру:

– Представьте, что случилось, когда вы сосредоточились на занятии йогой, а тут какой-то… – тут я чуть не повторила слова капитана, «какой-то идиот», но вовремя спохватилась, – какой- то… человек вас перебивает, и ваше сознание уносится прочь в возмущении. А из-за того, что между всадником и конем – то есть между мыслями и внутренними ветрами, текущими по каналам, существует связь – ветры тоже приходят в возмущение, а это в свою очередь вызывает реакцию во всей той низменной материи, которая является вашим физическим телом, потому что каналы и внутренние ветры достигают самых дальних его уголков. Оттого ваши руки и начинают трястись, отражая возмущения внутренних ветров. Дыхание тоже меняется, сбивается с ритма, потому что в теле именно дыхание теснее всего связано с ветрами. Вот это беспокойство, это возмущение, – продолжала я, – накапливается в течение нескольких минут или даже часов, дней или месяцев, если нам не удается перестать о нем думать, и тогда мы начинаем чувствовать себя несчастными. И это ощущение должно течь по…

Тут я замолчала в ожидании, не закончит ли капитан мою мысль сам. Это была уловка Катрин, которую она постоянно использовала со мной на занятиях, проверяя, внимательно ли я слушаю, и заставляя меня тем самым думать.

– …Должно течь по двум каналам вдоль спины, по обеим сторонам от срединного канала, – закончил мою мысль капитан, по праву, словно прилежный школьник, гордясь своим ответом, Потому что ощущение себя несчастным – это дурные мысли, так? – добавил он, чтобы продемонстрировать еще большее понимание сути дела.

– Именно, – отвечала я, – а теперь я должна вам показать еще одну вещь, и тогда уж у вас будет полная картина.

Я повернула его и опять заставила снять рубашку. Затем указательными пальцами обеих рук я вновь провела по боковым каналам солнца и луны сверху вниз вдоль по его спине. В некоторых точках у него на спине – у основания шеи, прямо на уровне сердца и снова в той точке на пояснице, где у него болела спина, я свела линии вместе, а потом снова развела.

– Эти два дурных канала – боковых канала – проходят сверху вниз по спине, как виноградные лозы, видите? Они обвиваются в нескольких местах вокруг хорошего канала, срединного, а потом снова продолжают идти вдоль спины. В тех местах, где они обвиваются вокруг срединного канала, пересекаясь между собой, они могут закупорить срединный канал.

– Закупорить? – переспросил капитан.

– Точно. Дело в том, что они могут его закупорить, только когда они утолщаются и становятся крепче, когда… – тут я опять замолчала.

– Когда они до краев переполнены дурными мыслями? – рискнул капитан.

– Опять верно! – просияла я, глядя на его спину и заметив, как спина еще больше выпрямилась. – Тут дело в мыслях и тех ветрах, на которых они несутся по этим трем каналам, понимаете? Они как воздух, который закачивают в такие длинные мячи-пузыри из кишки, которыми играют дети. Выдавишь воздух из одной части кишки, скажем, из хорошей, – и он тут же перемещается в другой конец, и та, другая, дурная часть мяча тут же становится толще. Только в нашем случае дурной канал обвивается вокруг хорошего, а значит, будет еще труднее закачать воздух обратно в хорошую часть пузыря.