– Вот так. Точно! Возможно, вам нужно будет проделывать это пару раз, сидя на полу, потому что спина поначалу ленится и норовит по привычке ссутулиться, как только теряешь бдительность.

– А что с ногами? – спросил он.

– С ними все в порядке; пока пусть так и будут – удобно скрещены под вами. Можно даже сидеть на скамейке или на стуле, если ступни будут твердо стоять на полу, а спина, шея и голова – оставаться прямыми. Пока главное – сидеть как можно прямее в наиболее удобном положении, чтобы, пока вы сидите, ум не блуждал и не сосредотачивался на том, что где болит.

– А руки? – наконец задал он последний вопрос.

– Можете сложить их в промежности вместе, правую на левую, ладонями вверх, чтобы большие пальцы слегка соприкасались. Или, если так удобнее, можно просто положить руки на колени, ладонями вверх или вниз, чтобы слегка соприкасались указательные и большие пальцы.

Все это оказывает благотворное воздействие на внутренние ветры, и вы можете во время наших занятий все это и дальше настраивать так, как вам удобно. Но все, что мы сейчас делали, принадлежит сфере чисто физического, мы пока что колотим по трубе снаружи. Последняя и важнейшая часть сидения в молчании – это расположение самих мыслей внутри.

– Знаю! – бодро заявил он. – Нужно сидеть неподвижно и ни о чем не думать!

Я улыбнулась на это заявление, как улыбнулась когда-то Катрин, когда я заявила то же самое. Мне надо было рассказать ему так много, а сколько у нас на это оставалось времени, я не знала. С другой стороны, нам нужно было на чем-то сосредоточиться. Это дилемма, встающая перед всеми учителями.

– Есть множество способов сосредоточить сознание при таком сидении, – начала объяснять я. – Почти все они связаны с попыткой не думать о слишком многих вещах сразу. Некоторые способы связаны с особыми чудесными мыслями, настолько чудесными, что и не сразу осознаешь, что вообще что-то думаешь. Но ни о чем не думать – это не цель. На самом деле это плохо.

Нужно стараться избегать ухода в дремотные мечтания, погрузившись в которые человек просто лениво расслабляется.

Скорее, нужно сохранять бодрость и внимание, оставаться сосредоточенным, заинтересованным, радостным, как будто смотришь выступление актеров и история, происходящая на сцене, настолько увлекательна, что ты даже не слышишь, что тебе говорит сосед. Вы понимаете разницу? Сосредоточить сознание не значит ни о чем не думать, это значит думать о чем-то, думать настолько глубоко и радостно, что у вас действительно может возникнуть ощущение, что вы ни о чем не думаете. Ну и ум ваш, конечно, тоже не должен блуждать с предмета на предмет без всякой связи с происходящим.

Он задумчиво кивнул. А затем сказал:

– Так бывает, когда читаешь по-настоящему хорошую книгу или слушаешь любимую песню. Как будто почти забываешь дышать. Иногда даже рот забываешь закрыть и ловишь себя на том, что слюни распустил, настолько увлекся. Просто невозможно думать ни о чем другом. И это совсем не похоже на то заторможенное состояние, которое испытываешь сразу, как проснешься, или с похмелья. Ну я не хотел сказать, что это состояние тебе знакомо.

Я действительно понятия не имела, каково это. Но суть дела он понял, и понял верно.

– Так вот, вам нужно выбрать мысль, хорошую мысль, на которой вы будете с удовольствием сосредотачиваться, она будет быстро двигаться по срединному каналу и прочищать забитую «бамбуковую трубку» изнутри. Такую мысль Гуру описывает следующим образом:

Он хочет этим сказать, что есть способ воздействия изнутри, приносящий такие же превосходные результаты, как и огромные усилия, направленные на тело снаружи. Внешние способы воздействия – это позы, которые мы с вами изучали, или, например, особые виды дыхания. Цель у них одна – освободить внутренние ветры из тех мест, в которых они оказались зажаты, чтобы они смогли скапливаться в срединном канале. Метод внутреннего воздействия не требует ни о чем не думать. Наоборот – он предлагает думать о чем-то целенаправленно, радостно и сосредоточенно.

Капитан так и не спросил, о чем. Мне кажется, он уже и сам знал: это было что-то на глубинном уровне, что существовало прежде и глубже памяти. Он просто умиротворенно кивнул, а я мягко напомнила ему, чтобы он не забывал до нашей следующей встречи отсчитывать десять выдохов и вдохов при тренировке и практиковать сидение в молчании с прямой спиной.

Я с радостью предвкушала ежедневные встречи с мальчишками Бузуку на тропинке, но мне совсем не нравилось возвращаться домой к старухе. Не могу сказать, что работа меня тяготила. Я была привычна к тяжелому труду и гордилась тем, что сама зарабатывала себе на пропитание и приносила пользу хозяйке. Но частенько я возвращалась к себе в сарайчик к ткацкому станку, а там уже сидел сержант, только что закончивший смену, почти всегда уже пьяный, и праздно болтал с хозяйкой. Частенько я замечала, как его взгляд останавливается на мне: это меня пугало.

– Это все доброта, – первое, что сказал капитан при нашей новой встрече.

– Так и есть, доброта, – согласилась я с ним без малейшего удивления. – А Гуру говорит:

– Но как же проявлять доброту, когда просто сидишь в молчании? – спросил капитан.

– Это просто одно из самых священных и могущественных указаний, дошедших до нас с древнейших времен, – сказала я. – Оно связывает воедино дыхание – сестру внутренних ветров, и одну из самых могущественных мыслей из всех, что существуют на свете, – доброту, направляя их вместе на борьбу с самой сутью внутренних зажимов, которые делают нас больными и несчастными.