Первоначально в готской Италии римляне могли носить оружие, однако после еврейских погромов в Риме и Равенне (519—520 гг.) Теодорих запретил его ношение (Anon. Vales., 60; 83). С одной стороны, подобный запрет объясняется тем, что правитель не особо доверял римлянам, опираясь на свое племенное войско, а также тем, что у него не было такой острой необходимости привлекать дополнительные силы из римлян для ведения боевых действий. В случае же угрозы войны боеспособность местного населения специально поддерживалась. Так, Теодорих в 507—511 гг. приказал своему комиту Осуину обучать жителей Салон, столицы Далмации, владению оружием (Cassiod. Var., I, 40). Речь явно шла не о готах, которые служили в гарнизоне и которые и так умели владеть оружием, а о мужском боеспособном населении, которое, получив оружие из государственных арсеналов, должно было поставлять подкрепления в минуты опасности. Знатные римляне в процессе своего обучения не только продолжали получать физическое воспитание в гимнасии, но и обучались владению оружием (Cassiod. Var., IX, 23, 3: armis exercuit). Они даже устраивали показательные выступления со стрельбой из лука и метанием дротика с накрученным на нем ремнем-аментумом для увеличения длины броска (Ennod. Paneg., 19, 84).

Должны были служить и национальные меньшинства. В 536 г. евреи Неаполя яростно сражались на стороне остроготов, достаточно лояльно относившихся к иудаизму, против византийцев (Procop. Bel. Goth., I,10, 24—25). А племянник Витигиса Урайя в 539 г. пошел на помощь осажденной Равенне не только с готами, до этого охранявшими альпийскую границу, но и с 4000 лигурами (Procop. Bel. Goth., II, 28, 31).

Невольники, как часть италийско-готского социума, также участвовали в кампаниях. Они в походе сопровождали своих господ и, пользуясь неразберихой и изменчивостью походной жизни, бежали в массовом порядке, о чем говорит специальный указ Теодориха спатарию Унигису о возвращении беглых в 508 г. (Cassiod. Var., III, 43). Видимо, рабы были обычными обозными, а не воинами. Впрочем, в экстренных случаях в армию набирали даже рабов, как это делал Тотила в 546 г. c перешедшими на его сторону невольниками (Procop. Bel. Goth., III,16,14—15; 25). Данная политика, впрочем, не уникальна: в позднеимператорскую эпоху в случаях опасности рабов также зачисляли в армию, обещая свободу [89] .

Поскольку товаро-денежные отношения были не так развиты, как ранее, то и наемничество не было распространено в постримских государствах у Теодориха. Кассиодор, однако, упоминает гепидов, нанятых королем для службы в Южной Галлии, видимо в 523 г., которые получали подорожные в размере трех солидов на товарищество-condoma (Cassiod. Var., V,10—11), тогда как сами готы не получали во время похода наличные [90] .

Развитие военной структуры в визиготском государстве, хотя оно и существовало три века, достаточно сложно проследить в источниках, специально об этом не говорящих, но все же эта эволюция проглядывает в них. Еще будучи в Аквитании, готы воспользовались римской «системой госпиталитета», согласно которой, как можно понять из источников, расселявшиеся среди римлян варвары получили две трети обрабатываемой и половину необрабатываемой земли [91] . Однако У. Гоффарт доказывает, что по крайней мере в V в. эта система была лишь обычным старым налогом, две трети которого теперь шло воину на содержание, а одна треть – властям, в частности королю [92] . Более убедительным, однако, представляется мнение чилийского историка Р. Кригера, который в своей диссертации достаточно убедительно доказывает, что владение землей в государстве визиготов в Аквитании развивалось постепенно: сначала на короткое время готы воспользовались правом госпиталитета в домах римлян, потом получили в пользование треть земельных владений, а после становления государства, около 426 г., – две трети, которые через полвека перешли в собственность новых владельцев [93] . В любом случае готы могли приобретать или получать в дар земельные владения, становясь после этого собственниками (LV, X,1,8) и уже платя налоги государству (LV, X,1,16) [94] .

При короле Эврихе (466—484 гг.), правление которого пришлось на неспокойное время падения Западной Римской империи, оформляются структуры государства со столицей в Тулузе, теперь уже не связанного с Римом стесняющими союзными договорами, предоставлявшими по существу лишь внутреннюю автономию. Уже при предшественнике Эвриха, Теодорихе II (453—466 гг.), существовал королевский двор с придворными, составлявшими и руководство государства, и свиту короля (officium palatini). Нам известен комит оруженосцев (comes armigeri – Sidon. Epist., I,2,4) – возможно, командир гвардии, которая охраняла короля при приемах и несла вахту у сокровищницы и вокруг дворца по ночам (Sidon. Epist., I, 2, 4; 10). В свите короля находились не только готы, но и римляне, которые с 460-х гг. занимали также многочисленные посты в гражданской администрации, продолжавшей функционировать по старому образцу [95] , ведь фактически готское руководство было поставлено над существовавшим местным бюрократическим аппаратом распоряжением центральных имперских властей согласно договорам.

В последней трети VI в. король Леовигильд наряду с дворцовым церемониалом установил (или, скорее, реорганизовал) по византийскому образцу и дворцовые должности. Система управления государством стала еще более сложной. При самом дворце – palatium (aula) regis – выделился аппарат управления officium palatinum, состоявший из придворных различных рангов: primates (optimates, primi, maiores), mediocres и minores palatii, которых назначал король по своей воле (Conc. Tolet. XIII, c. 2, Vives 1963: 416—419) [96] . Для нас представляют интерес военные должности двора. Среди подписавших постановление VIII Собора в Толедо (653 г.) упоминаются два комита спатариев (comes Spatariorum), Кумефренд и Куниэфред (Conc. Tolet. VIII, Vives 1963: 289). Поскольку и среди других подписавших постановление комитов из одного и того же «департамента» оказывается по два-три человека, то можно предполагать, что часть их носили лишь почетные титулы, а не служили при дворе в определенной должности [97] . По крайней мере если принять версию, которую приводит Родриго де Рада, о том, что Юлиан был comes spatariorum (Roder. Hist. Hisp., III,19), то последний был губернатором Сеуты в Африке и лишь наезжал ко двору. Происхождение должности комита спатариев Х. Вольфрам связывает с реформированием более древнего comes armiger тулузского двора [98] , впрочем, наименование spatarii, скорее, говорит об их положении при дворе, сходном с позднеримским-византийским, по образцу которого они и были сформированы как лейб-гвардия короля [99] . Внутренняя организация спатариев в источниках не упоминается. По предположению испанского историка К. Санчеса-Альборноса, они составляли по имперскому образцу несколько scholae Palatinae, ведь существовало несколько комитов, каждый из которых как раз и командовал одной схолой [100] , однако спатариев не могло быть очень много. Судя по подписям под постановлением XIII Толедского собора (683 г.), этот род службы был крайне почетен и занимали ее обычно готы: шесть человек были еще одновременно комитами, а один, гот Сисимир, еще и дуксом (Conc. Tolet. XIII, Vives 1963: 435: spatarius et comes).

Х. Вольфрам полагает, что уже при тулузском дворе существовала должность констебля (comes stabuli), известная нам лишь среди подписей под постановлением XIII Толедского собора, когда ее носил гот Гискламунд [101] . Действительно, упоминается, что в 415 г. король Атаульф был убит готом Дубием, возможно конюхом, «проводя, как привык, время в конюшне» (Olymp. frg., 26 = Phot. Bibl., 80, 60a), позднее Теодорих II в свободное время любил осматривать свою конюшню (Sidon. Epist., I, 2, 4), в которой должен был работать некий персонал. Однако, возможно, должностная структура Тулузского королевства еще не была конституализирована, а сама должность констебля восходила к позднеримскому comes sacri stabuli (CTh, XI,1, 29; 17, 3), которую, например, при Юстиниане занимал Велизарий (Fredeg., II, 62). В Толедском королевстве король располагал своей конюшней, а возможно, и своими лошадиными заводами, которыми и заведовал констебль. Работали же на королевских конюшнях рабы (stabularii), которые даже обладали определенными привилегиями, в частности освобождением от пыток при даче показаний (LV, II, 4, 4).

Арабские авторы позволяют предположить, что по крайней мере при последних двух монархах существовала должность главнокомандующего, не прослеживающаяся по собственно испанским источникам. Родерик, по словам ибн Кутийи, был «каидом войск монарха», которого аль-Маккари именует «командиром конницы» Витицы, рассматривая по средневековой традиции каждого воина как всадника (Kouthya, p. 430; al-Makkar'i, p. 254). Против высадившего Тарика Родерик, уже будучи королем, направил племянника, «своего главного командира» (Al-Bayano’l-Mogrib, p. 12), а согласно Кутейбе, Тудмир (= Теодимер) был оставлен управлять страной, когда Родерик пошел походом на басков (Koteybah, p. LXX). Видимо, в неспокойное время последних лет существования Толедского государства происходила определенная милитаризация государственного аппарата, выражением которой как раз и явилось появление данной должности, скорее всего перманентной, а не временной, на период конкретной кампании.

При королевском дворе в столице Толедо существовал «пажеский корпус», напоминавший, вероятно, pueri regis Меровингов. Возможно, в какой-то форме он существовал уже при тулузском дворе. По крайней мере Сидоний упоминает, что «мальчик»-puer подавал королю лук (Sidon. Epist., I,2,5), что вполне соответствует обязанностям пажа. Арабская традиция единодушно рассказывает о том, что у готской знати существовал обычай посылать ко двору в Толедо своих сыновей для обучения, службы монарху и последующего производства в командные должности, а также дочерей – для образования, помощи по хозяйству и последующего замужества на сыновьях той же знати. Как замечает «Ахбар Маджмуа», «дети знати тут получали образование, они одни имели право прислуживать монарху», а Идари уточняет: «юноши использовались для внешних служб, а девушки делали работу внутри дворца» [102] . Если говорить о программе обучения, то оно базировалось на христианской латинской культуре (теология, латинский язык, грамотность). Раннесредневековый трактат по воспитанию Institutionum disciplinae, авторство которого приписано Исидору Сивильскому, однако, по мнению П. Рише, написанный позднее, во второй половине VII в., для идеального обучения чада некоего знатного князя, уделяет внимание не только умению читать и петь, а также обучению риторике, философии, медицине, астрономии, математике, но и гимнастическим упражнениям в плестре, верховой езде, метанию и даже сражению [103] . Видимо, молодежь при дворе воспитывалась вместе с наследным принцем, с целью последующего составления его свиты из надежной и дружественно настроенной молодой знати, что было особенно важно, учитывая шаткое положение визиготских монархов. С другой стороны, девушки пребывали в женских покоях и составляли свиту принцессы, о чем упоминает в своей поэме, посвященной принцессе Гелесвинте, дочери короля Атанагильда (555—567 гг.), Венанций Форнунат (Venant. Fortun. Carm., VI, 5, 37—38; 83—84; 117—118; 135—136). В целом же юноши проходили процесс социализации под присмотром монарха, который затем выбирал согласно их способностям кандидатов в будущие командиры, а заодно они получали необходимый набор знаний и умений, не в последнюю очередь связанных с военным делом. Как и у остроготов, этот институт, скорее всего, развился из обычный системы заложничества.