В ПУТИ

В окне над станцией — звезда.

Гремят ночные поезда.

Мечтают в них о скорых встречах,

О поцелуях милых жен.

А наш вагон заворожен,

Про наш вагон забыл диспетчер.

И мы с тобой одни пока,

Одни в затишье тупика.

Но нам покоя не испытывать

И тишины не обрести:

Завороженные, забытые,

И на стоянке мы в пути!

1959

САМОЛЕТ ЛЕТИТ НА СЕВЕР

Самолет летит на север,

Журавли на юг летят.

Он, я знаю, счастья хочет.

А они чего хотят?

Он пробьется, пронесется —

Тянет северный магнит.

Сплав холодный льда и стали

Наших душ не леденит.

И растет все время скорость,

И растет на крыльях лед.

Самолет — он счастья хочет,

Убыстряет свой полет.

Самолет летит на север,

Журавли на юг летят.

Журавли смешные птицы —

Видно, счастья не хотят.

— Ты неправ, — жена сказала,

Не волнуйся, милый друг.

Счастье разное бывает:

Людям — север, птицам — юг.

— Нет, — ответил я сердито, —

Я с природой не в ладах.

Там, где — людям, там и птицам

Как без птиц прожить во льдах?

1959

* * *

Дружбу меряют разною мерой:

И тревогой дороги ночной,

И в мечту одинаковой верой,

И, случается, кружкой пивной.

Но о кружке, пожалуй, не стоит,

Эта мера не очень точна:

Чувство дружбы такое святое,

Иногда подводила она.

И, мечтая с тобой о прекрасном,

Одинаково веря в мечту,

Мы ведь думаем часто о разном, — —

Каждый видит свою высоту.

Помню странствий ночную тревогу, —

Эта мера точней и верней.

Но теперь, собираясь в дорогу,

Я хотел бы сказать не о ней.

Я хотел бы, душой пионера

На призыв откликаясь любой,

Силой мужества — вот она, мера! —

Мерить давнюю дружбу с тобой.

1960

ВАГОН

Сорок третий жестокий год:

Били с моря по высоте,

И вагон — последний оплот —

На горящей стоял черте,

На делившей фронты меже:

Там чужие, а тут свои.

На железном том рубеже

Шли решающие бои.

Был и знаком он путевым,

И окопом, и дотом был,

И разведчиком боевым,

Забежавшим во вражий тыл.

Весь в пробоинах, весь в золе,

Но с воинственною душой.

Колесо — на Малой земле,

Колесо — на земле Большой.

С ним живые вдвойне сильны,

Изрешечен, а — ничего.

И решили после войны

Сделать памятником его —

Тем, кого не увижу я

Никогда за своим столом.