Национализм позволяет объединяться самым разным людям на основе как будто бесспорной — основе общего происхождения, общего языка, общей истории, «общей крови».

За этой основой для объединения стоят, кажется, века; и бесчисленные войны, что на протяжении всей истории велись государствами разных народов друг против друга, свидетельствуют как будто в пользу мощи именно такого союза. Но вот в XX веке для России первая мировая война кончилась войной гражданской, класс пошел против класса, и одной стороне помогали английские, американские, французские, японские, румынские, чехословацкие корпуса, дивизии и полки, а на защиту другой выступили венгерские, югославские, китайские и иные интернационалисты, в том числе чехи и словаки, рабочие же Англии, Франции, США требовали вывода «своих» войск из России и посылали красным помощь, приезжали сами — работать и сражаться. Что же это, исключительный для истории случай, связанный только с первой социалистической революцией?

Нет! Во время восстания в Польше в 1863 году — против царского правительства, за отделение от Российской империи — русские демократические силы, от Герцена до Чернышевского, желали победы делу поляков, выступавших не только за национальную независимость, но и против российского самодержавия.

Против революционной Франции в конце XVIII века выступили почти все государства Европы. Но — на чьей стороне оказались Фридрих Шиллер и Иоганн Вольфганг Гете (последний, правда, не сразу), Иммануил Кант и Фридрих Гегель, Александр Радищев и Иван Новиков?

Франция официально дала тогда свое почетное гражданство крупнейшим ученым и писателям мира — и это был отнюдь не только красивый жест. А сто двадцать пять лет спустя Советская Россия была провозглашена Отечеством пролетариев всего мира.

Можно добавить, что гражданские войны обычно куда более жестоки, чем войны межгосударственные, и это отмечали еще античные историки. Напомним, что в нашей гражданской было убито вдвое больше граждан России, чем погибло их на фронтах первой мировой войны. А вот перед второй мировой войной и в начале ее многие французские буржуа сознательно предали свой народ, кинулись в объятия Гитлера, боясь рабочего класса, предпочтя социальную солидарность национальной.

И в более глубоких слоях истории легко обнаружить, что в войнах между буржуазными государствами, как между феодальными, так и между рабовладельческими, далеко не всегда сталкивались войска, в каждое из которых входили люди одного народа.

В Отечественной войне 1812 года против наполеоновской армии сражались представители многих народов России; но служили тогда в русской армии и некоторые выходцы из государств, союзных с Наполеоном, и даже антибонапартистски настроенные французы. Их было немного, но они были.

В пору средневековья феодалы даже формально имели право при определенных условиях «отъезжать» к чужому государю. В кровавых междоусобицах той эпохи французские короли использовали против своих подданных шотландских, швейцарских и немецких наемников; иные князья Киевской Руси вступали против своих кровных родичей в союзы с половцами, поляками, венграми; некоторые армянские и грузинские князья призывали в корыстных интересах на свою родину византийцев, персов, турок…

В войсках Ивана Грозного, двигавшегося на Казанское татарское ханство, были и касимовские татары-мусульмане из удельного владения, созданного еще при московском великом князе Василии Темном для переходящих на русскую службу со своими сторонниками татарских «царей» и «царевичей». В Куликовской битве опять-таки некоторые татары (православные) сражались на стороне Дмитрия Донского. И напротив, некоторые русские князья в пору Куликовской битвы готовы были поддержать Мамая.

Этническое самосознание русского народа помогло Дмитрию Донскому победить сначала эту тенденцию князей-предателей, а потом и Мамая. Но нет никаких оснований рисовать ту или иную эпоху как время абсолютного торжества национального чувства над классовыми и сословными интересами.

Чтобы охватить примерами и античное время, остается добавить, что в персидских войсках, противостоящих Александру Македонскому, возглавлявшему объединенные силы почти всей Греции, самой боеспособной и наиболее упорно сражавшейся воинской частью был отряд греческих наемников.

…Есть у американского фантаста А. Ван-Вогта рассказ о космическом корабле, которому решением сообщества населенных миров запрещено опускаться на какие бы то ни были планеты.

Кто же летит на этом корабле? Носители самого страшного вируса — вируса расизма, национализма, шовинизма.

Когда этот рассказ был впервые опубликован на русском языке — лет уже двадцать назад, — он воспринимался как некоторое (разумеется, вполне подобающее фантастике) преувеличение. В частности, преувеличение заразности упомянутого вируса. Но прошедшие десятилетия показали, что опасность национализма трудно преувеличить. Что он — в разных формах — стал серьезным явлением, от которого нельзя отмахиваться и в нашей большой стране, столько лет гордящейся равноправием всех народностей.

Закончим словами Д.С. Лихачева: «Осознанная любовь к своему народу несоединима с ненавистью к другим. Любя свой народ, свою семью, скорее будешь любить другие народы и другие семьи людей. В каждом человеке существует общая настроенность на ненависть или на любовь, на отъединение себя от других или на признание чужого — не всякого чужого, конечно, а лучшего в чужом, — не отделимая от умения заметить это лучшее. Поэтому ненависть к другим народам (шовинизм) рано или поздно переходит и на часть своего народа — хотя бы на тех, кто не признает национализма».