Наклонился надо мной (он был выше меня на две головы) и прошептал так, чтобы никто не услышал:

— За фюрера, товарищ генерал, меньше Звезды не дадут. Вторую, значит, получим.

Одну Звезду Героя Советского Союза я к тому времени уже имел. На какой-то миг я, может быть, тоже поддался влиянию толпы. Скажу тебе откровенно, и у меня сердце немного подскочило и запрыгало. Чем черт не шутит?

Но когда внимательно пригляделся к немцу, испытал что-то вроде разочарования. Уж больно он выглядел жалким и доверия не внушал. Но все-таки надо было проверить.

— А ну-ка вызовите сюда переводчика! — распорядился я.

Прибежал молоденький розовощекий младший лейтенант.

— Сынок, — сказал я, — допроси его.

И тот быстро, по ответам, которые давал задержанный, и документам, имевшимся у него, разъяснил, что принятый за фюрера немец есть местный городской портной.

— Ты спроси его, — предложил я, — почему он эту дурацкую челку отпустил.

— Это красиво, как у нашего фюрера, и потому ото всех большое уважение имел.

— А френч и ремень с портупеей тоже для этой цели?

— Я, я, я, — угодливо улыбаясь, подтвердил портной.

— Вот подлюга, — сказал мой адъютант, капитан Корокотов.

Я хотел уже распорядиться, чтобы этого человечка отпустили, но адъютант подлил масла в огонь затухающих наших страстей.

— Товарищ генерал, — сказал он, — а вы знаете, что у Гитлера на правом боку должен быть шрам?!

— Да? — удивился я такой осведомленности адъютанта.

— Его в первую мировую войну француз кольнул штыком, вот у него шрам-то и остался. Это нам в училище говорили.

И можешь себе представить, я клюнул: уж очень хотелось, чтобы это был фюрер, а не простой портняжка. Потому распорядился ввести немца в пустой дом, там мы внимательно освидетельствовали его кожные покровы с левого и с правого бока, но никаких травм не обнаружили. При этом немец, не понимая наших намерений, визжал, как поросенок, которого собираются резать и на виду у которого точат нож с этой целью.

Я приказал отпустить пленного. Он убежал под хохот, свист и улюлюканье солдат. Смотреть, как он удирает, было и смешно и жалко.

Примерно часа через два, когда я собирался выдвинуться на наблюдательный пункт дивизии, портного снова привезли ко мне.

Только я переговорил с командармом по радио и углубился в карту, как услышал бодрый и уверенный голос:

— Товарищ генерал! Разрешите доложить?

Поднял голову от карты, смотрю: стоят двое наших солдат, а между ними все тот же немец. Кривая, извиняющаяся и жалкая улыбка искажала его лицо. Адъютант хохотал. Я рассмеялся.

— Братцы, — сказал я, — этого пленного я уже видел. Вы думаете, это фюрер?

— Как две капли воды! — гаркнул один из конвойных, отчего портной вздрогнул и присел от страха.

— Это городской портной. Отпустите его. Пусть идет отсюда.

Солдаты недоверчиво посмотрели сначала на немца, потом на меня, присвистнули. Я посмотрел на них. Они как по команде одновременно взяли автоматы за спину. Я предложил:

— Шагайте, ребята, в полк — настоящего фюрера добивать.

Неудачники взяли под козырек, схватили немца под локти и, недовольные, вынесли его на улицу.

— Корокотов! — крикнул я адъютанту. — Какого черта ты дурака валяешь?

— Я думал, товарищ генерал, — ответил тот, — что это другой фюрер. Может, подумал, настоящий…

Мы выехали на передовую.

Пошел косой холодный дождь. Солдаты закрылись плащ-палатками и по обочинам шли мимо забуксовавших машин. Части дивизии выступали из города. Когда мы надолго застряли в пробке машин и повозок, образовавшейся на перекрестке дорог, я увидел, как наперерез нам по разбитой танками дороге приближается трофейная фура — пара добрых вороных с лысинами кобыл легко тянут ее. В ней восседают три гордых и веселых солдата, и между ними выглядывает мокрый, как мышь, дрожащий от холода… местный портной.

Солдаты, увидев меня, дружно выкрикнули «тпру!». Ездовой натянул вожжи. Загнув колесом шеи, лошади остановились, тяжело дыша и фыркая раздутыми розовыми ноздрями.

Солдаты выскочили из фуры, торопливо подошли ко мне, и старший доложил:

— Товарищ генерал! Разрешите доложить? Фюрера поймали. Едем, а он бежит наперерез. Мы лошадей остановили и за ним. А он, сукин сын, деру. Я дал очередь из автомата вверх. Он и остановился. От нас не уйдешь. Понял, видно…

Другой солдат добавил: