Я прикусываю щуку изнутри – крохотное жжение отвлекает от всеобъемлющей боли, грозящей поглотить меня целиком.

– Он кое с кем встречается, – с трудом произношу я.

– Ох, очень жаль. Он так хорошо тебе подходил, но в море всегда есть рыба получше, солнышко, а ты заслуживаешь только самого лучшего. Сладких снов. Не засиживайся допоздна.

– Хорошо. Люблю тебя, мам, – говорю я.

– Я тоже тебя люблю.

Решаю пройтись пешком, а не ехать на машине – ночь слишком свежа и хороша, чтобы засовывать себя в жестяную коробку. На самом деле мама неправа – я не заслуживаю лучшей рыбы. Я заслуживаю того, кто более-менее сможет мириться с моим дерьмом. Рыба, которая действительно поймет, примет и сможет заботиться обо мне, не взглянет дважды на кого-то столь испорченного. Джек научил меня этому. Он все еще встречается с Геморроем. Знаю, это не мое дело. Но они выглядят как пара из рекламы «Гуччи», а она постоянно на нем виснет – на них просто невозможно смотреть, слишком больно.

Надеюсь, она счастлива.

Надеюсь, он с ней счастлив, по крайней мере, немного.

Дом «Фи Омега» находится в нескольких кварталах от кампуса. Большой синий многоэтажный дом, древний, как грязь, и возможно, с богатой историей. И трупами. Хотелось бы надеяться и с тем и с другим. Громкая музыка слышна даже на лужайке, закиданной туалетной бумагой. Я стучу в дверь, и мне, улыбаясь, открывает огромный темноволосый качок с зелеными глазами.

– Айсис! Вот и моя девочка!

– Киран! – визжу я и бью его в живот – наше обычное приветствие. Он загибается в приступе притворной боли, а когда вновь поднимает голову, то я чмокаю его в щеку. – Где выпивка?

– Дальше по коридору и налево. На танцполе без тебя скучно. Натаскай нескольких девчонок.

Я подмигиваю ему.

– Обязательно.

Девушки и парни уже вовсю лижутся на диванчике, а в пиво-понг пошел седьмой круг. Да уж, я и правда опоздала.

– Айсис! – Едва я захожу в кухню, Хизер, черноволосая девушка с огромнейшими губами, обнимает меня. От нее пахнет текилой, и я вспоминаю Кайлу. – Ты чертовски вовремя! Я хотела написать тебе, чтобы ты тащила сюда свою задницу, но... но я забыла пароль на блокировке!

– 5429, девочка, – напоминаю я ей. – Где Тайлер?

Хизер фыркает.

– Мы не разговариваем. Он придурок.

– Но ты с ним спишь, – говорю я.

– Конечно. – Она закатывает глаза. – Ты была права. Он в моем вкусе.

После одного очень непристойного поцелуя с Тайлером (в доме другого братства), во время которого он попытался всосать губы с моего лица, я поняла, с кем его надо свести – с девушкой из кампуса с легендарными губами. С тех пор они везде демонстрируют свою пылкость, напоминая двух крокодилов, которые поедают лица друг друга. Мне нравится быть свахой почти так же сильно, как и бить по лицу идиотов. Почти. Мое сердце согревается, когда я вижу двух людей счастливыми, пусть это счастье и основано на страстном, регулярном сексе, а не на реальных отношениях. Хотя кто я такая, чтобы судить? У меня никогда не было реальных отношений. Как и секса. Все мои тисканья с незнакомыми парнями ограничивались первой базой. Я отчаянно хочу забыться, но я не идиотка. Я хочу стать веселой и опытной, а не подхватить ЗППП. И пока у меня все получалось. Каждый поцелуй помог мне стать увереннее. Каждый неприличный, разовый, бессмысленный поцелуй помог мне забыть важные поцелуи, которые вытатуировались на моих губах.

Иногда мне даже становится интересно, могут ли они почувствовать его.

Начинают греметь басы, и Хизер, взвизгивая, хватает меня за руку и тащит в отделанную деревом столовую, которую превратили в танцпол. Я растворяюсь в музыке и посмеиваюсь, когда Хизер пытается станцевать фанк стайлз на шестидюймовых каблуках. Затем она наклоняется и целует совершенно незнакомого парня, и тогда я понимаю, что я не особенная. Многие здесь – черт, да, вероятно, большинство – целуют парня или девушку, чтобы забыть кого-то другого. Все мы предпочли бы целовать того особенного человека, но по каким-то причинам не можем или отказываемся. Поэтому собрались здесь.

Я не особенная. Просто мне потребовалось некоторое время, чтобы опуститься до общего уровня. Просто мне потребовалось некоторое время, чтобы стать достаточно безрассудной и забыться. Вот и все.

Выбравшись с танцпола, наливаю себе ром с колой и залпом осушаю стакан. Алкоголь обжигает горло. Но, черт возьми, все в наши дни обжигает. Головная боль наносит неожиданный удар, и я выхожу на улицу и присаживаюсь на ступеньки, где прохладный воздух успокаивает мою пульсирующую голову.

– Ты действительно хорошо над собой поработала. – Раздается голос. Безымянный. Одетый в толстовку и джинсы он, ухмыляясь, садится рядом со мной. – Похудела. Много надо было скинуть. Я впечатлен.

– Я сделала это не ради тебя, – огрызаюсь я.

– Ох, мы оба знаем, что ради меня, Айсис. – Он смеется. – Было весело наблюдать, как ты буквально исчезаешь. Выбираешь еду в столовой. Мы даже делали ставки: съешь ли ты хоть палочку сельдерея, который выбрала, или нет. В большинстве случаев ты не ела. Я проиграл много денег, когда ставил на тебя, свинка.

Я покусываю губу, пытаясь взять себя в руки, чтобы не убежать по привычке. Я не такая слабая, как раньше, и я покажу ему это. Он не может запятнать меня еще большей тьмой. Во мне больше нет света, который можно погасить. Теперь я сплошная тень. Он просто поливает из шланга костер, который находится под водой.

– Помнишь, как ты упала в обморок? – Его смех становится громче. – Черт, это было круто. В самом разгаре игры в вышибалы ты просто...

Его тело словно деревенеет, и он, смеясь во весь голос, падает на бок.

– Господи. Это было смешно. Настоящая умора. Ты уверена, что хочешь учиться в университете, а не выступать со стендапом? Публика точно рассмеется только от одного вида твоего лица. Тебе даже не придется ничего говорить. Лееегкие деньги. – Он прищуривается и качает головой. – И кто тебя красил, твоя бабушка?