Донья Леонор де Кортинас была в это время на восьмом месяце беременности. А Родриго продолжал сидеть в тюрьме, и надежды на скорое освобождение у него было мало. Хлопоты идальгии по его освобождению продвигались ужасно медленно.

На протяжении всего процесса ни разу не была упомянута профессия Родриго. Очевидно, ее упоминание было почему-то невыгодно обвиняемому. А может быть, потому что в Вальядолиде он не имел практики. Возможна и еще одна, наиболее вероятная, причина. Идальго мог быть бедным, что в эту эпоху было обычным явлением, но благородным. Другими словами, не опускаться до физического труда. А фельдшерская практика – это своего рода физический труд, не достойный идальго.

Прокурор Франсиско де Педроса 8 июля 1552 года снова обратился в суд с просьбой освободить заключенного и снять арест с его имущества в связи с тем, что он и его предки являются наследственными идальго. Суд отнесся к этому благосклонно, но потребовал доказательств благородного происхождения обвиняемого. И через некоторое время Франсиско де Педроса представил суду результаты опроса людей, знакомых с Родриго де Сервантесом и подтверждавших его идальгию. Это, вкупе с письменным обращением самого заключенного в трибунал, весьма способствовало приближению его освобождения.

В своем прошении Родриго, в частности, писал: «… я не имею в этом городе (Вальядолид. – А.К.) даже дома, так как являюсь уроженцем Алькала де Энарес и поэтому владею домом как в указанном городе, так и в других местах (очевидно, имелось в виду имущество жены в Арганде. – А.К.). И поэтому могу заплатить противной стороне. Имеющейся же ренты хватает только на хлеб насущный (para pan codigo).»

В то время как шла борьба за освобождение из долговой тюрьмы дона Родриго, донья Леонор де Кортинас 22 июля родила девочку, окрещенную Магдаленой. Это имя не является традиционным для рода Сервантесов. И оно явно было дано в честь праздника Святой Марии Магдалены.

Наконец, в январе 1553 года пришел важный документ из Мадрида – свидетельство трех человек, подтверждавших идальгию Родриго. Было свидетельство четырех жителей Алькала де Энарес, которые знали семью Сервантесов на протяжении многих лет «как истинных идальго».

Все это дало возможность временно выпустить Родриго из тюрьмы. Он сумел каким-то образом получить необходимую сумму из Мадрида и Алькала и в начале весны 1553 года распрощался с тюремной камерой окончательно. Простился Родриго и с Вальядолидом, городом, который принес ему только несчастья.

Родриго де Сервантес решил вернуться в Алькала. И хотя это тоже не сулило ему ничего обнадеживающего (немногочисленная клиентура за время его отсутствия рассеялась, убогое жилье в ходе процесса было продано), все-таки это был его родной город.

Продав последнее, что имели, Сервантесы летом 1553 года перебрались обратно в Алькала де Энарес.

Родриго был вынужден пойти на мировую со своим отцом. Очевидно, он написал ему в Кордову письмо с просьбой о помощи и примирении. Суровый лиценциат, желая провести остаток своих дней в окружении внуков и родни, видя со стороны восставшей семьи такой явный шаг навстречу, позвал к себе.

Для Родриго это была спасительная соломинка. И восемь человек: Родриго, его жена, мать и пятеро детей (донья Мария осталась в Вальядолиде) отправились в дальний путь.

Осенью жизнь в Алькала только начиналась, многочисленные и шумные студенты возвращались с каникул, чтобы приступить к занятиям в университете. Сначала Сервантесы отправились в Мадрид, а уже оттуда в Кордову. Этот путь занял восемь дней и составил шестьдесят два лье [31] . К цели назначения они прибыли вконец обнищавшие. Так начался кордовский период в жизни Мигеля де Сервантеса.

В Кордове царила спокойная деловая жизнь. К концу XV века город насчитывал всего около 25 000 жителей, но к 1570 году население существенно увеличилось за счет пяти тысяч изгнанных из Гранады и теперь обосновавшихся в Кордове морисков. К середине XVII века число жителей достигло 45 000. Но именно в это время почти треть города сразила бубонная чума.

В настоящее время в Кордове – столице одноименной провинции Испании – проживает более 300 000 человек.

Семилетний Мигель увидел город, который оставался одним из первых в королевстве, во всем чувствовалось богатство и преуспевание. Образы и темы Кордовы впоследствии украсят страницы многих произведений Мигеля де Сервантеса и прежде всего бессмертного «Дон Кихота».

К сожалению, никаких документов о пребывании семьи Мигеля в Кордове не сохранилось, за исключением одной долговой расписки его отца. Именно благодаря ей мы и знаем о том, что маленький Сервантес часть своего детства провел в городе своих предков. Этот период жизни будущего автора «Дон Кихота» считается в сервантистике одним из наиболее «темных» и малоизученных.