Шрифт:
Изящное золотое колье со множеством симметричных узоров ослепляло своей красотой и блеском, россыпь маленьких бриллиантов становилась меньше к краям украшения, а в самой середине располагался бриллиант довольно-таки крупного размера в неизвестной мне огранке, отчего его стоимость становилась только выше. Я боялась притронуться к этому произведению искусства, а в голове ярко-красным мигали предполагаемые цены шедевра. Никогда не разбиралась особо в драгоценностях, но сейчас была уверенна, что вещица эксклюзивная, да и выполнена опытным мастером. Только потом обратила внимание на белоснежный конверт, на котором возлежало колье. Дрожащими руками подняла украшение, перекладывая на подлокотник кресла, и только потом осознала, что боялась послания, а не драгоценность.
Прошло время медлить.
Через чур быстро раскрыла конверт, достала письмо и развернула, сразу отмечая идеально ровный каллиграфический незнакомый почерк. Но непонимание сменилось диким удивлением, стоило дойти до конца…
«Тип огранки бриллианта влияет на его блеск, качество и стоимость, но всё лишь в руках мастера. Как Он преобразит неогранённый алмаз никто не узнает, пока не увидит результат воочию. И я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, желая быть одним из первых, кому посчастливиться стать свидетелем рождения нового и самого дорогого бриллианта в мире.
С уважением, Муза.
Ваш Константин К.»
Раз за разом я перечитывала короткое послание, не понимая, как реагировать, да и надо ли…
Но…
Кончики пальцев коснулись холодного металла, с непривычной осторожностью и трепетом погладили изящный крупный камень, чтобы в следующую секунду замереть.
«Посчастливится стать свидетелем рождения нового и самого дорогого бриллианта?».
Крат писал не о драгоценностях, он словно пытался мне сказать что-то, только моя голова была забита более важными мыслями.
Спустя полчаса приехал стилист, а в суете сборов странное послание быстро забылось. Я была вся на нервах из-за скорых событий, поэтому мастер знатно натерпелся от меня, но всё же благоразумно молчал. Сначала мне сделали соблазнительные локоны, затем я потребовала выпрямить волосы, но в итоге остановилась на нежной причёске, с собранными наверх чуть волнистыми волосами, а на лицо спадало пару прядей, придавая лицу невинный вид. С макияжем всё обстояло намного проще: глаза подчеркнули чёрными и тёмно-зелёными тенями, а губы оставили нежно-персикового цвета.
Рассматривая себя в отражении зеркала, захотелось вдруг рассмеяться. В таком виде только надо радоваться жизни, наслаждаться высшим обществом, ловить на себе горячие взгляды мужчин, а не готовиться к смерти. Знала, что на балу будет Чарсов, об этом мне Герман сообщил по секрету, когда передал два листка А4, на которых значилась краткая информация на меня. Молот был в бешенстве на крысу, поселившуюся в наших кругах и выдавшую меня с потрохами врагу. Если приятель отдал мне эти листки, посчитав их лишь дополнительной информацией ко всему прочему, а ещё в желании не нервировать Аристарха, то я сразу осознала всю глубину проблем.
Моя смерть была неизбежна, но прежде я могла защитить своих любимых.
«От судьбы не убежишь, не скроешься. Ты должна понимать это, как никто другой», — прозвучали набатом слова Роберта.
Да, я всё прекрасно понимала и принимала. Но…
Желая избавиться от боли в области сердца, решительно развязала пояс шёлкового халата и замерла.
В дверях гардеробной стоял Сокол.
Наши взгляды пересеклись в отражении зеркала, и не смогу сказать, как долго продолжалась немая борьба, хотя… Арис смотрел на меня как-то иначе: не просто с желанием обладать, а с желанием…
«Нет. Я просто вижу то, что хочу видеть. Перед концовкой жизни все люди видят многие вещи в другом свете».
Отвела взгляд на чехол с платьем, даже сделала пару шагов в его сторону и сбросила халат, а в следующую секунду на меня налетел ураган по имени «Аристарх Соколов».
Мужчина старался быть аккуратным, даже волосы не трогал, но губы терзал беспощадно, словно пытался заклеймить. А я, зная, что всё в последний раз, полностью отдалась во власть любимого мужчины, позволяя ему целиком и полностью управлять процессом.
Горячие ладони в собственническом жесте опустились на ягодицы.
Секунда.
Тело поднято выше и грубо впечатано в зеркало. Контраст между холодной отражающей поверхностью и горячим мужским телом дарит эмоции в разы ярче.
Удар сердца.
Член Соколова вторгается в меня по самые яйца.
Мой громкий крик тут же заглушается жёстким поцелуем, а мои мычания раззадоривают мужчину ещё больше. Со всей силы обнимаю его за шею, а в голове мимолётно проскальзывает мысль: — «Моя жизнь и смерть».