Он жил тут уже почти девять месяцев, но не продвинулся ни на шаг. Его уверенность пошатнулась. Но потом вдруг случилось нечто такое, чего он ожидал. Явился знак. Произошло событие, смысл которого только он мог прояснить. Он упорствовал, он оставался верен правилам, которые установил для себя. И был теперь вознагражден.

Двадцать четыре часа тому назад, прорывая траншею на улице Мальмезон в Баньоле, рабочие наткнулись на труп.

Мужчина, около тридцати лет, ни одежды, ни личных вещей. Смерть наступила где-то около года тому назад. В ожидании результатов вскрытия никто особо не задавался вопросами относительно трупа. Если учесть, как много времени прошло с момента смерти, для жандармерии это было тухлое дело. Улики – если таковые и были – уже стало трудно или невозможно собрать.

Тот факт, что труп был найден в пригороде, заставлял предполагать разборку между бандами, которые контролировали рынок наркотиков. Чтобы не привлекать внимания сил правопорядка, они по-быстрому закопали труп.

Многолетний опыт подсказывал полицейским, что дело не таит в себе никаких загадок. И даже зловещая деталь, которая могла бы их насторожить, не вызвала подозрений.

У найденного трупа не было лица.

Речь не шла о простой жестокости или о посмертном глумлении над врагом. У мертвеца были самым тщательным образом срезаны и раздолблены все лицевые мышцы и кости. Никто не берет на себя такой труд, не имея серьезнейшего мотива.

Охотник отслеживал как раз такие детали.

С самого приезда он контролировал поступления в морги крупнейших больниц. Именно так он и узнал о находке. Через час украл больничный халат и проник в холодильную камеру больницы Сент-Антуан. С помощью штемпельной подушки снял с трупа отпечатки пальцев. Вернувшись в гостиницу, отсканировал их и загрузил в хакерскую программу, способную проникнуть в правительственную базу данных. Охотник знал, что, если в Интернет выкладывается какая-то информация, ее уже невозможно оттуда убрать. Это как человеческий мозг: достаточно какой-нибудь детали, чтобы привести в действие целую цепочку связей, которые помогут припомнить то, что мы полагали давно забытым.

Сеть ничего не забывает.

Охотник ожидал ответа, сидя в темноте: он молился и припоминал пройденный путь. Семь лет миновало с тех пор, как в Мемфисе был обнаружен первый изуродованный труп. Потом – Буэнос-Айрес, Торонто, Панама. И Европа: Турин, Вена, Будапешт. И наконец, Париж.

По крайней мере, эти случаи ему удалось обнаружить. Их могло быть гораздо больше, только никто никогда так о них и не узнал. Убийства происходили в местах, столь удаленных одно от другого, и в столь разное время, что никто, кроме него, не приписал бы их одному и тому же лицу.

Его добыча была сама по себе хищником.

Вначале охотник думал, что имеет дело с «пилигримом», то есть с серийным убийцей, который переезжает из страны в страну, чтобы скрывать свои преступления. Оставалось только обнаружить, где его база. Он определенно происходил из Западной Европы, из какого-то большого города. Пилигримы обычно интегрированы в общество, имеют семью, детей и достаточно средств, чтобы позволить себе частые перемещения. Они хитрые, осторожные, маскируют свою деятельность служебными командировками.

Но потом в этой цепи преступлений он заметил одну особенность, которая вначале от него ускользнула. И все дело предстало в новом, неожиданном свете.

Жертвы становились старше.

Тут он осознал, что преступный ум, с которым ему приходится иметь дело, гораздо более сложный и ужасающий.

Он убивал не затем, чтобы сразу уехать. Он убивал, чтобы иметь возможность остаться.

Вот почему в Париже охотнику мог выпасть счастливый жребий, а мог ожидать очередной провал. Через пару часов из государственных архивов пришел ответ.

Труп без лица, найденный в пригороде, значился в базе данных.

Никакой не торговец наркотиками, обычный человек, согрешивший по молодости: в шестнадцать лет он украл модель «бугатти» из магазина для коллекционеров. В те времена отпечатки пальцев снимали и у несовершеннолетних, хотя заявление потом забрали и дело было закрыто. Но данные, не попав в картотеку лиц, имевших судимость, оказались в базе правительственной организации, которая в те годы проводила статистические исследования преступлений, совершенных подростками.

На этот раз преследуемый совершил ошибку. Труп без лица обрел имя.

Жан Дюэ.

Теперь уже было легко выяснить все остальное: тридцать три года, холостяк, потерял обоих родителей в дорожно-транспортном происшествии, никаких близких родственников, кроме престарелой тетки в Авиньоне, страдающей болезнью Альцгеймера. Он занимался мелкой торговлей через Интернет, которую осуществлял из дома: продавал модели автомобилей коллекционерам, на это и жил. Человеческие отношения сведены к минимуму, ни подруги, ни друга, никакой компании. Страсть к миниатюрным моделям гоночных автомобилей.