Шрифт:
Слава богу, где добыть одежду, он знал…
Глава 39
По воскресеньям всегда одиноко.
Другие дни заняты работой, непрерывный круг забот. Нужно пахать, сажать, ухаживать, потом — собирать урожай, пилить бревна, ставить изгороди и чинить их, ремонтировать нехитрую технику — для всего этого требуются физические силы. От такой работы к концу дня немеют руки, ломит спину, летом солнце сжигает кожу, а поздней осенью холодные ветры пробирают до костей…
Фермер трудится шесть дней в неделю, а работа обладает удивительным свойством — она отвлекает от болезненных воспоминаний. Сон после тяжкого труда легок и приятен…
Но случается, когда работа не только успокаивает, но и бывает не лишена интереса, даже приносит удовлетворение. Прямая линия изгороди, поставленной собственными руками, что ни говори, дает повод для кое-какой радости и даже гордости. Убранное поле, пахнущая солнцем солома, жужжание косилки — все это создает символическую картину изобилия и довольства. А еще бывают моменты, когда розовая пена яблоневых цветов, сияющая в струях серебристого весеннего дождя, превращается в образ воскрешения земли после жестокой и холодной зимы…
Шесть дней ему приходилось трудиться, не покладая рук, и времени на размышления не оставалось. На седьмой день он отдыхал, попадая в объятии одиночества. Безделье приводило его в отчаянье.
Это было не то одиночество, что связано с отсутствием рядом людей. Его одиночество имело характер ноющей раны, оно терзало, напоминая, что главная работа не сделана, и неизвестно, будет ли сделана вообще.
Сначала была надежда…
Сначала Саттон думал, что его будут искать.
Они придумают, как меня найти, утешал он себя.
Это успокаивало, и он даже не пытался анализировать такую возможность, потому что стоило поразмыслить трезво, как становилось ясно, что мысль эта держится только на надежде и желании и при ближайшем рассмотрении готова лопнуть, как мыльный пузырь…
Прошлое нельзя изменить, думал он во время молчаливых бесед с самим собой. Нельзя изменить радикально. Его можно лишь немножко подправить. Его можно скрутить, а потом расправить, но в общем и целом оно останется прежним…
Вот почему я здесь, и мне придется остаться, пока Джон Генри Саттон не напишет письмо себе самому.
Прошлое зафиксировано в письме. Из-за письма я попал сюда, и я останусь здесь, пока оно не будет написано. До этого момента схема должна быть обязательно соблюдена, так как, надо полагать, прошлое известно в будущем именно до этого момента. Но потом — полная неизвестность…
Дальнейший ход событий неясен. После того, как он напишет письмо, бог знает, что может случиться…
Нет, признался себе Саттон, я не совсем прав. Все прошлое имеет определенную схему, хотя бы потому, что оно уже произошло. Я нахожусь сейчас во времени, где не существует неожиданностей.
Но и в этих его мыслях была надежда, даже в неизвестности прошлого, даже в понимании того, что раз произошедшее изменить нельзя, даже в этом. Ведь он же где-то и когда-то написал книгу! Книга существовала, следовательно, была свершившимся фактом. Он видел две копии, и это могло означать только одно: наличие книги укладывалось в схему событий.
Когда-нибудь, думал Саттон, они меня найдут. Они должны меня найти!
«Они?» — как беспощадно прозвучал собственный вопрос.
Геркаймер, андроид.
Ева Армор, женщина.
«Они»— всего двое.
Но не двое же их всего на самом-то деле! Конечно, не только двое! За ними — целая невидимая армия — андроиды, роботы… А может и люди… Те, которые поняли, что ничего исключительного в человеке нет и что стать в один ряд с остальными формами жизни не унижение, но, напротив, повод для гордости, и можно при этом оставаться учителем и другом, а не тираном, упорно стремящимся забраться на ступени выше остальных.
Они, конечно, будут искать меня, но где?
Время и пространство бесконечны.
Он помнил, что единственный, с кем он говорил о цели своего путешествия, был информационный робот. Он может сообщить друзьям, что Саттон интересовался Бриджпортом. Они узнают, где он. Но никто не скажет им, в каком он времени.
Никто не знает о письме. Никто на свете. Надо было хоть кого-нибудь предупредить. Но он был так уверен в себе, ему представлялось все так просто, он так гордился своим блестящим планом…
План. Что в нем было сложного?! Опередить ревизиониста, разделаться с ним, завладеть его кораблем и отправиться в будущее. Саттон был уверен, что все это проделает без особого труда. А там, в будущем, обязательно отыскался бы сочувствующий андроид, нашлись бы какие-нибудь бумаги, короче, там он нашел бы способ раздобыть необходимые сведения…