– Песня рождается? – спросила я.

– Наоборот, никак не хочет родиться, – посетовала Инка.

– Ты ее не форсируй, – посоветовала я. – Как созреет, сама вырвется из твоей груди.

– А ты что, освободилась уже? – сообразила Инка. – Петрова на работу дернули?

– Нет, его срочно вызвала Джулия, он ей был жизненно необходим. Но втык от него вместе с адресом Олега я получить успела! Приеду, расскажу.

– Жду и грею борщ! – обрадовалась Инка.

Инка живет в большом новом доме, куда они всей семьей переехали после рождения Даньки. В нашем квартале он считается лучшим, и, надо сказать, по праву. Высокий, добротный и кирпичный, он обладает всеми достоинствами качественного жилья. При нем и под ним имеются парковки, в украшенных зеркалами и цветами подъездах сидят консьержки, а в лифтах не писает ни зверь, ни человек. Дом явно выделяется на фоне остальных, но Инкина квартира, несмотря на улучшенную планировку, дизайнерский ремонт и дорогую мебель, сохраняет ту же непередаваемую атмосферу бардака, как прежняя, старая, из дома напротив, в котором они жили в эпоху финансовых неурядиц.

Я позвонила в дверь.

– Открыто! Толкай! – донеслось из глубин пятикомнатных хором.

Я толкнула, вошла и чуть не наступила на четырехлетнего Даньку – он сидел посреди прихожей в куче обуви, извлеченной, по всей вероятности, из гардероба. Усердно разбирая туфли и башмаки, он ковырял особенно понравившиеся пальцем, который периодически засовывал в рот.

– Инка, Данька обувь облизывает! – крикнула я.

– Иммунизация в малых дозах, – невозмутимо ответила с кухни Чудновская. – Бери его и тащи сюда.

Новому человеку может показаться, что Инка плохая мать, но это совсем не так. Детей своих она любит и обожает, а также, как умеет, холит, лелеет и воспитывает. Просто нет в ее отношении к ним надрывного фанатизма, что мне, в принципе, близко, хотя подчас широта ее подходов потрясает.

Взяв на руки бутуза Даньку, который широко улыбнулся и поцеловал меня в щеку, я пришла на зов. На огромной уютной кухне царил рабочий беспорядок и вкусно пахло борщом. Растрепанная Чудновская колдовала у плиты, у окна стояла гитара.

– А где Кирюха? Может, поискать его по квартире? – на всякий случай предложила я.

– Бесполезняк, не найдешь, – явно довольная своей осведомленностью, ответила Инесса. – Он с нянечкой гуляет. Да ты за стол скорее садись! Песня не пошла, зато борщ получился вкуснейший, – похвасталась Инесса. – Сейчас налью.

– Мамочка, я тоже хочу! – звонко попросил Данька.

– А то! Это тебе не ботинки жевать, – справедливо заметила Инка и налила нам по тарелочке ароматного борща, не забыв заправить его чесночком, зеленью и сметаной. Данька сразу же начал ловко орудовать детской деревянной ложечкой, ему с трех лет пришлось научиться есть самостоятельно, поскольку на маму не всегда можно было рассчитывать.

– Спасибо, Инка! – поблагодарила я и тоже принялась за борщ. – Мороженое, конечно, вещь, но сама понимаешь, это скорее развлечение, чем еда!

Я поведала Инке об учиненном мне Петровым разносе по поводу нашей непростительной безалаберности в подходе к Настюхиному делу.

– Какие же мы идиотки! – не стала делать попытки обелиться Инка. – Надо срочно донести до Стрепетовой, что необходимо сейчас же написать заявление! Только не запугивая ее вконец…

– Именно, – подтвердила я. – Нужно донести, но не напрячь ее еще больше. Слушай, сейчас уже вторая половина дня, Василий у нас, можно сказать, в кармане! Может, сегодня вечером расколем его, и он нам выложит Звягинцева на тарелочке с голубой каемочкой. Подождет оно до завтра, заявление это, – предложила я.

– Подождет, конечно! – радостно согласилась Инка.

Единогласно избавив себя от необходимости срочного визита с разъяснительной беседой, мы решили подготовиться к оперативной слежке. Чтобы подъехать вовремя к славной федотовской конторе, нам следовало в обозримом будущем выдвинуться из дома. Слежку было решено вести на машине мужа Чудновской, Андрюхи. Он прикупил себе новый «Ниссан-мурано» и как-то охладел к старушке «Мазде», продемонстрировав таким вот своим поведением извечное мужское коварство и непостоянство. «Мазда» довольно долго простояла в гараже и, в отличие от моего алого «Боро» и Инкиного пусть не нового, но ярко-желтого «Ауди A4», явно никогда не привлекала к себе пристального внимания. Цвета она была черного, в районе не примелькалась, так что Василий опознать ее явно не мог. Дело оставалось за малым, за маскировкой. Тут мы с Инессой изрядно поднаторели и даже имели наборы спецодежды для разных случаев. Водились у нас, например, настоящие формы дворников, медицинские халаты, самопальные милицейские костюмы и одеяния, стилизованные под монашеские рясы, а также много чего еще. Но для слежки за Василием мы решили ограничиться банальным изменением внешности – Инесса накрасила губы бардовой помадой и нацепила парик, имитировавший каре жгучей брюнетки. Надо сказать, что для того, чтобы сделать неузнаваемыми природных блондинок, каковыми являемся мы с Чудновской, надо в корне изменить масть. Поверьте, родная мама не узнает! Так что я из богатой коллекции выбрала парик из длинных волос каштанового цвета и надела цветные коричневые контактные линзы. Разнообразные линзы всегда при мне, ибо я немного близорука и использую их по необходимости. Но в любой бочке дегтя при желании можно найти ложку меда, поэтому я, зеленоглазая блондинка, иногда по настроению или по иным причинам запросто меняю цвет глаз! Окинув друг друга взглядом, мы с Инессой остались довольны результатами – две свежеиспеченные очаровательные темноволосые девушки не имели с нами ничего общего.

– И мини-юбку надену! – объявила Инка. Она решила сполна насладиться шансом быть неузнанной и позволить себе покрасоваться в одной из юбок, которые ей абсолютно не шли и сидели, прямо скажем, как на кобыле седло. Чудновская – девушка крупная и мощная, крохотные юбочки на ней смотрятся дико, но она испытывает к ним болезненную тягу и скупает пачками. Прекрасно зная, что в обычной ситуации я бы начала горячо и обоснованно возражать, хитрая Чудновская решила воспользоваться ситуацией.

– Надевай, чего уж… В целях конспирации проканает, – дала я добро.